5 февраля исполнилось 25 лет со дня массового убийства мирных жителей в поселке Новые Алды под Грозным, совершенного российскими военными. Почему этот поселок стал местом расправы? Кто были жертвы? Эти и другие вопросы ведущий подкаста "Хроника Кавказа" Майрбек Вачагаев обсуждает с членом совета правозащитного центра "Мемориал" Александром Черкасовым.
— Что происходило накануне этого преступления в Чечне до 5 февраля?
Александр Черкасов
— За несколько дней до 5 февраля 2000 года чеченские отряды, оборонявшие Грозный, сумели скрытно покинуть город.
Двумя волнами – в ночь на 31 января и в ночь на 1 февраля – они из Заводского района вышли в направлении Алхан-Калы и дальше двинулись в направлении гор. Только примерно 2 февраля федеральные военные поняли, что из Грозного вышли крупные отряды, и начали погоню.
А 4 февраля вовсю пошла зачистка города. То есть федеральные войска, силы внутренних войск, ОМОН постепенно входили и занимали городские кварталы, оставленные их защитниками. И среди прочего зачистке подвергся поселок Новая Алды – жилой массив в Заводском районе.
И вот там-то и случилась настоящая трагедия – было совершено страшное преступление. Во время этой зачистки, по нашим сведениям, по крайней мере 56 человек были убиты. И это преступление до сих пор не расследовано и никто за него не наказан.
Были и русские следователи... Был, по крайней мере, один. Но его тогда же и убили.
Точно так же, как символом Первой войны России в Чечне стала зачистка села Самашки, где, по крайней мере, 103 человека были убиты, Новая Алда стала таким же символом Второй войны России в Чечне. Это, разумеется, не единственное преступление, но одно из наиболее масштабных и известных.
— Почему это произошло именно в Новых Алдах?
— В таких случаях очень велик фактор случайности. Вот так получилось, что какое-то сорвавшееся с цепи, с колес подразделение (мы, кстати, окончательно так и не знаем, кто это был, – это мог быть питерский ОМОН, а могло быть армейское подразделение) начинает методично убивать людей.
На самом-то деле нечто подобное происходило, например, и в Старопромысловском районе Грозного еще с декабря 1999 года. Значительная часть района была занята федеральными войсками, внутренними войсками несколько раньше. И там методично шли грабежи, убийства, похищения, исчезновения. Десятки людей исчезли. Но это было растянуто во времени. А в Новых Алдах люди в форме идут по городу. И вот, пройдя через поселок, они оставляют за собой подожженные дома и трупы.
Убитых могло быть еще больше, если бы Асет Чадаева, медработник, не пошла по дворам, говоря людям: выходите, выходите на улицу. И толпу расстреливать не стали. А так, возможно, дом за домом убили бы еще больше людей.
— Можно ли считать эти расстрелы показательными или демонстративными?
— У меня такое ощущение, что те, кто расстреливал, вовсе не хотели славы. Максимум – славы для себя. Может быть, делали фотографии на фоне подожженных домов или что-то подобное. Но они точно не хотели свидетелей – именно поэтому толпу расстреливать не стали. И они точно не хотели никаких последствий.
Вот им можно все. Их впустили в город, сказали, что там враги, а врагов нет.
Они прошли значительную часть города со стороны Ханкалы и через [площадь] Минутку спустились вниз, вышли к Новым Алдам. Да, город скоро закончится. Ну и вот – покуражились.
Это вряд ли было результатом целенаправленного приказа. Скорее, следствием общей установки и попустительства. Общей установки на то, что в городе враги и что вам за это ничего не будет. Собственно, никому [из российских военных за это преступление] ничего и не было.
— А почему это преступление так и не расследовали?
— Никто не хотел расследовать. Собственно, об этом массовом убийстве власти узнали уже 10 февраля, когда повторную зачистку в этом районе проводил Рязанский ОМОН. И они доложили, что на месте лежат трупы убитых людей. И что, началось расследование? Начали выяснять, кто именно проводил зачистки района 4-5 февраля? В общем, нет.
В дальнейшем, отвечая на наши запросы, власти смешивали карты. Смешивали тот же питерский ОМОН, который был в этих районах в начале февраля, с Рязанским ОМОНом. Про военных вообще старались не говорить.
В какой-то момент, когда стало ясно, что к этому мог быть причастен питерский ОМОН, инициатива одного чеченского следователя, направленного в Санкт-Петербург, вероятно, просто для формальности, никого не заинтересовала. Но он стал действовать так, как надо. Он начал переснимать фотоальбом личного состава питерского ОМОНа.
У него уже закончилась командировка. Ему чуть ли не увольнение грозило. Но он продолжал работать. Позже эти фотоальбомы предъявили свидетелям. Одного ОМОНовца опознали. Правильно опознали или нет – непонятно.
Его даже попытались взять под стражу, но он, разумеется, сбежал. И нормального расследования так и не было. Утверждалось, что в момент зачистки он находился в другом подразделении питерского ОМОНа – в Веденском районе, в районе села Ялхой-Мохк.
И что, у него алиби? Не знаю. Но это было максимальное продвижение в расследовании, которого достигла официальная российская юстиция. Питерский ОМОН попытались проверить. И то не по приказу сверху, повторю, а по инициативе честного следователя. Ну и не получилось. Ну и все. А дальше родственники убитых обратились в Европейский суд по правам человека.
— Вы и другие правозащитники изучали это преступление. Исходя из того, что вам известно, разве нет никаких шансов привлечь к ответственности и тех, кто организовал, и тех, кто расстреливал?
— Смотрите, уже тогда, зимой 2000 года, российские власти сделали очень многое, чтобы замолчать эту историю. Дело в том, что как раз в феврале 2000-го разгорелся большой скандал. Один немецкий журналист предъявил как якобы свои видеозаписи действий военных в районе сел Гехи, Гехи-Чу. А на самом деле снимал не он – снимал стрингер, журналист Олег Блоцкий. Возникли претензии: "Вы выдаете чужие материалы за свои, вы все врете".
И надо сказать, что журналистская общественность замолчала. Ведь у нас не было видео, снятых нами самими. Эти кадры снимали прежде всего алдинцы. И я помню, что в марте 2000 года в Париже, а потом в Страсбурге, пришлось приложить большие усилия, чтобы легализовать эти видеозаписи – чтобы их хотя бы посмотрели и как-то на них отреагировали. Но это уже были записи свершившегося преступления, места преступления. Там не было тех, кто его совершил. Оставались лишь какие-то следы.
На 4000 исчезновений людей в Чечне в России было всего четыре судебных решения
Власти не способствовали расследованию. Да, понятна цепь командования: кто стоял над этими военными, кто стоял над этими силовиками, кто несет ответственность. Но расследования не было.
Только я должен сказать, что в таких случаях результат бывает спустя много лет и даже, может быть, не на родине.
Например, первый осужденный за массовое исчезновение людей в Аргентине был арестован 20 лет спустя после прихода к власти диктатуры хунты – в 1997 году, в Испании. И осудили его только через 10 лет. Но это был первый шаг, сделанный испанским судом. Понадобилось еще 15 лет, чтобы аргентинские суды занялись десятками офицеров, которые были виновны в этих преступлениях.
Сейчас существуют механизмы преследования и расследования, которые могут дать результат – если, конечно, от этого не отступать. Пока же [по Новым Алдам] у нас есть только решение Европейского суда по правам человека.
Это такое паллиативное правосудие. Да, жертвам, то есть родственникам убитых, присудили компенсации те, кто обратился в Страсбург. Да, Россию признана виновной в этом преступлении и за его не расследование. Но Страсбург не называет персонально виновных. Он лишь требует провести расследование от национальных властей. А национальные власти ни в этом, ни в сотнях других дел по Чечне такого расследования не провели.
Но, понимаете, это преступление – это история из тех, где результат бывает, но неблизко. Нацистских преступников после Второй мировой войны преследовали, искали, судили десятилетиями. Вероятно, мы находимся внутри той же истории, которая не закончилась.
— А этим делом занималось МВД по Чечне? Или это было еще до его формирования, и расследование вели российские следователи?
— Вот тот следователь, который вышел на питерский ОМОН, – это чеченец. Я с ним общался тогда в прокуратуре. Но были и русские следователи... Был, по крайней мере, один. Но его тогда же и убили. А так, это было системой.
Российские военные в Чечне, архив
Понимаете, очень трудно идти против системы. Я помню помощника военного прокурора с горящими глазами, который пытался расследовать дело об исчезновении жителей Аргуна в ходе одной из зачисток. Его хватило где-то на полгода.
Можно пытаться, но когда система, когда все государство, когда машины, организованные безнаказанностью, действуют – то противопоставить этому что-то очень сложно. По примерно 300 решениям, вынесенным в Страсбурге по чеченским делам, ни по одному в России не было проведено эффективного расследования.
На примерно 4000 исчезновений людей в Чечне в России было всего четыре судебных решения. Безнаказанность – 99,9%. Но это не значит, что [преступникам] стоит себя успокаивать и считать, что все остановлено.
Никто не забыт и ничто не забыто. Это ведь и по Чечне тоже.
— Как относились к расследованию установленные Москвой власти в Чечне?
— Чеченские власти тогда, в общем, стояли немного в стороне. Я знаю одно дело, в которое они вмешались: в августе 2001 года в селе Аллерой исчез двоюродный племянник Ахмата Кадырова. В итоге, без большой огласки, был осужден виновный. И, насколько я понимаю, был использован весь возможный административный ресурс, чтобы правосудие все же заработало. Но и там в какой-то момент подозреваемого освобождали.
Повторю, Ахмат Кадыров делал это на пределе своего административного ресурса. И дело касалось его семьи. Что же говорить о других делах? Чеченские власти тогда, в первой половине 2000-х, были, в общем, бессильны.
***
Тем, кто хочет глубже разобраться в обсуждаемых в подкасте вопросах, рекомендуем ознакомиться с исследованием: "Поселок Новые Алды, 5 февраля 2000 г.: преднамеренные преступления против мирного населения".
Подписывайтесь на подкаст "Кавказская хроника с Вачагаевым" на сайте Кавказ.Реалии и слушайте нас на Apple Podcasts – Spotify – YANDEX MUSIC – YOUTUBE и на других многочисленных аудиоплатформах.