Уроженка Краснодара Алипат Султанбегова в политический активизм пришла относительно поздно, но успела стать одной из заметных оппозиционных фигур юга России. Она участвовала в митингах в поддержку Алексея Навального, а позже в антивоенных акциях, в отношении нее было составлено семь административных протоколов и возбуждено уголовное дело.
В России Султанбегова оставалась до последнего. Уехала, только когда узнала о возбужденном против нее уголовном деле. Корреспондент сайта Кавказ.Реалии поговорил с активисткой о том, что обычно оставалось вне поля зрения.
– Три года с начала полномасштабного вторжения. Произошедшее 24-го февраля стало для вас неожиданностью или вы понимали, что все к этому идет?
– Я не из тех, кто заранее все знал и понимал. До конца верила, что в XXI веке люди не будут решать споры с помощью войн. 24-е февраля для меня стало шоком.
– Февраль 2022-го триггернул даже аполитичных. Тогда казалось, что у большинства вот-вот спадет пелена с глаз. А три года спустя россияне как будто привыкли к войне, научились ее не замечать.
– Я бы так не сказала. Замечают. Но им нужно как-то существовать. Когда живешь в диктатуре, и при этом страна ведет захватническую войну, людям приходится содержать свои семьи и думать, как не сойти с ума, не попасть в тюрьму. Я не понимаю, как можно обвинять всех россиян, навешивать на них коллективную ответственность, когда они максимально ограничены в правах, когда за любое протестное действие или слово можно заплатить несколькими годами жизни. Привыкли или не привыкли? Оставшимся в России просто приходиться жить в этих условиях.
– Привыкла, притерпелась и значительная часть релокантского сообщества.
– Потому что постоянно жить в ожидании, что вот-вот режим рухнет и все закончится – это поставить жизнь на паузу. Я тоже делала эту ошибку. Только недавно поняла, что нельзя жить в вечном ожидании, на чемоданах. Это "вот-вот" может затянуться на долгие годы. Нужно надеяться, что мы вернемся, но продолжать жить свою жизнь. Я не осуждаю людей, которые сосредоточились на своих личных проблемах. Ни оставшихся, ни уехавших.
– Как вы относитесь к расколу в российской оппозиции, демотивирующему многих активистов.
– У российской оппозиции никогда не было общей организации, которая вдруг раскололась. ФБК, "Открытая Россия" Ходорковского, Максим Кац – все существовали сами по себе. Я не верю в объединение российской оппозиции. Для меня это какая-то утопия. Говорят, во время войны надо не обращать внимания на какие-то вещи. Не обращать внимания, когда тебя пытаются убить молотком? Нападки на Алексея Навального и его команду продолжались много лет. Но когда Алексея без вины посадили в тюрьму, началась новая фаза: якобы Навальный не знает, что происходит, его посты пишут за него. Но на опубликованных записях с камер слежения ФСИН мы видим, что он все знал и писал сам. На мой взгляд, ФБК после смерти Навального не сказало ничего, что противоречило бы его взглядам.
Нужно надеяться, что мы вернемся, но продолжать жить свою жизнь
Алексей всегда высказывался резко, другое дело, что он умел преподнести это с юмором, в своей манере, которой нет у его единомышленников, просто потому, что не бывает двух одинаковых людей. С чем-то я могу быть не согласна, и я пишу об этом Ивану Жданову (директор ФБК – Прим. ред.), Юлии Навальной.
– Как давно вы переписываетесь с Юлией Навальной? Переписка началась уже после смерти Алексея?
– После. Конечно, мы не обмениваемся сообщениями каждый день. Была одна ситуация, которая вызвала у меня вопросы, с которой я была не согласна. Разумеется, я подписана на Юлию в инстаграме, где постоянно что-то выкладывала, к тому моменту и Юля на меня была подписана. Я задала вопрос. Она мне ответила. Мы спокойно пообщались. Подробности рассказывать не буду – все-таки это частная переписка. Я написала: "Надеюсь, мы когда-нибудь с вами встретимся, и вы подпишите мне книгу "Патриот". – "А давайте я вам ее и так подпишу!". Попросила мой адрес и отправила книгу со своей подписью.
– Не планировал задавать этот вопрос, но, раз уж речь зашла о Юлии Навальной. Вы видите для нее возможность политической карьеры и выдвижения на пост президента России?
– Сложно об этом рассуждать, находясь в нынешней точке… Я надеялась, что Алексей выйдет, и я смогу поработать на его избирательной кампании. К сожалению, этого не случилось. Хотела бы я, чтобы у Юлии была возможность выдвинуться на пост президента России? Безусловно. Проголосовала ли бы я за нее? Да. Поучаствовала бы я в ее избирательной кампании? С удовольствием.
– Мы беседуем накануне 1 марта – годовщины похорон Навального. Как лично вы реагировали, когда стало известно о его гибели?
– "Пожалуйста, нет!" – такие были мысли. Я не хотела верить. Надеялась, что его команда даст опровержение. Эта надежда таяла с каждым часом. Рядом с посольством России в Ереване возник стихийный мемориал Навальному. Люди несли цветы, плакаты. Когда у мемориала начали зажигать свечи, мне хотелось кричать: "Какие свечи?! Еще ничего не подтвердили…".
– За прошедший год вы поняли про Навального что-то новое?
– Я поняла, что он давал надежду очень многим. Не думала, что можно так горевать о человеке, с которым лично не знаком. Без него тяжело. Без его шуток, воодушевляющих постов. Режиссер Александр Молочников написал, что как бы не было плохо, Навальный оставался маяком, который светил даже из Харпа. Год назад этот маяк потушили. Ночью 16-го февраля, в годовщину гибели, я поняла, что до сих пор не могу смириться с этой потерей.
– Прочитали упомянутую вами автобиографию Навального "Патриот", опубликованную уже после его гибели?
– Пока не готова ее читать.
– Но последние посты Навального из неволи читали?
– Эти посты попадались на глаза, когда у меня было самое плохое настроение, когда казалось, – все… И эти посты очень поддерживали. Я думала: "Что за железный человек!". Каждый из них нес что-то важное. Он писал об очень серьезных вещах, оборачивая их в шутку, в мем.
– Вы идентифицируете себя именно как сторонницу Навального?
– Да, если говорить о политической самоидентификации. Много лет я была далека от политики. Жила обычной жизнью, считала: "что мы можем сделать? " и "политика – дело грязное". Первый раз политическую активность проявила в 2019 году, когда случилось дело журналиста Ивана Голунова.
2020 год кардинально все изменил. На меня повлияли протесты в Хабаровске и в Беларуси, поправки в Конституции РФ, отношение российских властей к своим гражданам во время ковида. И последней каплей стало отравление Навального. До этого скептически к нему относилась: вот есть такой человек, который, как и многие, говорит о справедливости. Но потом посмотрела пару его роликов и поняла, что он хочет помочь россиянам.
– Как вы пришли в штаб Навального в Краснодаре?
Страшно было, конечно. Но, начав этим заниматься, понимаешь, что по-другому уже не можешь
– Просто отправила им сообщение: "Ребята, я тут тексты пишу. Готова помогать на волонтерских началах". Начала снимать ролики для тиктока штаба. В первый раз пришла в штаб перед митингом 23 января 2021 года. Расклеивала листовки накануне. 23-го января на митинге меня задержали. Отпустили через пять часов, я тогда штрафом отделалась. Потом помогала другим задержанным связаться с адвокатами, и как-то так получилось, что стала волонтерить в штабе. Я никогда не была там трудоустроена, оставалась волонтером. Проводила в штабе кинопоказы и обсуждения документальных фильмов, провела акцию памяти Бориса Немцова.
– "Крамольные" посты в соцсетях – это одно, но участие в уличной акции, как мне кажется, требует преодоления какого-то психологического барьера.
– Я пришла к политической активности в сознательном возрасте. Уже был жизненный опыт, много чего в жизни понасмотрелась. Страшно было, конечно. Но, начав этим заниматься, понимаешь, что по-другому уже не можешь. Конечно, когда выходила на акции, чувствовала тревогу, которую не ощущаешь, когда пишешь, находясь дома.
– В Ереване вы были соорганизатором вечера писем политзаключенным, который посвящался Илье Яшину. Это было в его 41-ый день рождения, когда он еще находился в колонии. Насколько понял, с Яшиным вы общались еще до того, как его посадили.
– В 2021 году в краснодарском штабе Навального мы смотрели документальный фильм "Зима, уходи!" про протесты 2011 – 2012 годов. Мы пригласили спикеров, чтобы поговорить по зуму о событиях тех лет. Откликнулись журналистка Елена Костюченко и Илья Яшин. Когда Илья сидел, я писала ему и его родителям. Освободившись, он позвонил мне в мессенджер. Сказал, что получал мои письма. "Ты теперь можешь говорить, что у тебя друг освободился из тюрьмы". – "Можно я буду говорить, что он откинулся?". Мы посмеялись. Иногда Илья репостит по моей просьбе информацию про сборы для политзаключенных.
– Насколько помню, вы и Юрию Дмитриеву в колонию писали. Когда последний раз он вам ответил?
– Я еще в России жила. Два или три письма от него было, и в каждом он просил меня эмигрировать. Писал примерно следующее: "Я понимаю, почему вы не хотите ехать. Это же надо заново учиться, жизнь с чистого листа начинать". "На слабо" брал.
– Когда и почему вы начали писать политзаключенным?
– Это возможность их поддержать, хоть что-то для них сделать. И мне врезались в память слова основателей белорусского проекта в поддержку политзаключенных "Небо в клеточку" о том, что для узников письмо с воли – как глоток воздуха. Я трижды попадала в России в спецприемник. В первый раз дали десять суток. Это было тяжело. Ощущала острый дефицит информации. Когда в передачки вкладывали записки, это очень поддерживало.
– Давайте вернемся к теме, о которой вам писал Юрий Дмитриев. В других интервью, которые давали еще в России, вы рассказывали, почему не хотите уезжать. Но все же спрошу еще раз. Вы уехали, когда против вас возбудили уголовное дело, но к тому моменту у вас было уже семь административок. Почему оставались в России до последнего?
Почему я должна уезжать? Из-за того, что против войны?
– У меня было ощущение, что, уехав, предам Алексея Навального и других политзаключенных. Думала: "Почему я должна уезжать? Из-за того, что против войны, что хочу свободы для политзаключенных и соблюдения элементарных прав человека?". Когда появилась угроза, что посадят, меня спросили: "Ты хочешь, чтобы был еще один политзек? Чтобы были дополнительные траты?". Я поняла, что так и есть. Я вела в телеграме группу поддержки Алексея Москалева, и знала, как сложно собирать деньги для политзаключенных.
– Сейчас, когда Москалев уже вышел на свободу, вы ведете такие группы?
– Веду группы журналистки Антонины Фаворской, педиатра Надежды Буяновой и Нины Слободчиковой, осужденной на 12 лет "за госизмену". Тяжелее всего собирать деньги для последней. Она человек не медийный, ее дело мало освещалось.
– Антонина Фаворская – москвичка. Насколько знаю, у нее много друзей в Москве. Как получилось, что именно вы ведете ее группу поддержки?
– Мы работали вместе в SOTAvision, общались. Тема Алексея Навального нас объединяла. Меня всегда восхищала ее работа. Об Антонине Фаворской я писала еще до ее ареста – о том, что она прекрасная журналистка, которая ездит на суды к Алексею, и благодаря ей мы знаем, что с ним происходит. Когда ее задержали, стала думать, как помочь. Когда стало ясно, что это уголовка, предложила коллегам по SOTAvision вести ее группу, и они согласились. Написала Антонине, она мне ответила: "Ты не поверишь, но я сама хотела тебя об этом попросить". Она знала, как я веду группы поддержки других заключенных. Вот так совпало.
– Какие последние новости от Антонины?
– Мы собираем ей передачки. В группе публикуем посты – письма, которые цензура пропустила. Тоня не бездействует. Сейчас подала жалобу на то, как перевозят заключенных в системе ФСИН. Жалоба касается условий перевозки всех заключенных, а не только политических. В автозаках неудобные лестницы, особенно это тяжело пожилым и больным. Заключенных перевозят без ремней безопасности. Автозак, в котором везли Надежду Буянову, попал в аварию, и Надежда очень сильно ударилась головой. Поэтому Антонина подала такой иск против ФСИН. Посмотрим, к чему это приведет. Даже находясь в заключении, человек не должен оставаться бесправным.
– Вы упоминали, что писали для SOTAvison, но вы не профессиональный журналист. А кто вы по образованию? Не помню, чтобы в других интервью об этом рассказывали.
– У меня образование – прикладная информатика в экономике. Но это был не мой выбор. По этой специальности никогда не работала. Я много лет работала в общепите, была официанткой. Потом училась на копирайтера, пробовала писать тексты. И в России я работала официанткой у своих друзей в баре, а на выходных ездила, например, на суд к Москалеву, чтобы о судебном заседании написать. Или на суд к политзеку Александру Ноздринову… Сейчас я по-прежнему слежу за российскими новостями, но поняла, что не хочу возвращаться в журналистику. Я запустила свой проект – делаю сырники на заказ. И по чуть-чуть он идет. Буду этим заниматься. Мне нравится. Ну и сейчас актерской деятельностью занялась.
– В каком театре или студии?
– Театр arten. (экспериментальный театр, созданный в Армении релокантами – Прим. ред.)
– Какую роль репетируете?
– Пока не хочу об этом говорить. Сейчас приехал режиссер и мы вплотную занялись спектаклем.
– Все-таки как журналист не очень понимаю, как можно бросить журналистику. Точно не жалеете?
– Ну я же не всю жизнь посвятила журналистике. Мне захотелось чего-то своего, какой-то независимости от инфоповодов и всего прочего… Два года назад я бы никогда не подумала, что буду репетировать в театре или сниматься в короткометражках.
– То есть попробовать себя в качестве актрисы решили уже в Ереване?
– Да.
– Для вас это что-то вроде терапии?
– Да. И преодоление себя в каком-то смысле… А сырники – медитация.
– Про Ереван иногда говорят, что якобы здесь живут только те релоканты, которые больше никуда не могут уехать.
– Это я! (Алипат в России объявлена в розыск, и поэтому у нее нет возможности получить в российском посольстве Армении загранпаспорт – Прим. ред.) Я не хочу уезжать из Еревана. Загран пригодился бы, чтобы выезжать в другие страны, но жить я хочу в Ереване. Это замечательное место. Мне нравится климат. Армяне – прекрасный народ. Мне очень хочется, чтобы они могли жить в мире, без военных конфликтов.
- 7 марта 2024 года Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) вынес решения по нескольким жалобам жителей юга России. Большая их часть касалась задержаний на акциях в поддержку оппозиционного политика Алексея Навального в январе 2021 года. По делу "Бородин и другие против России" компенсацию в 5 тысяч евро присудили активистке краснодарского штаба Навального Алипат Султанбеговой. В апреле 2021 года ее арестовали на 10 суток ролик с призывом поддержать протестную акцию. ЕСПЧ признал следующие нарушения: активистку арестовали еще до вынесения постановления, а судья на заседании представлял и обвинение, то есть был пристрастным.
- В 2023 году кубанскую активистку Алипат Султанбегову суд в Краснодаре признал виновной в "дискредитации" действий российской армии в Украине и оштрафовал на 30 тысяч рублей. Поводом стали сториз в инстаграме с новостью о шестикласснице из Тульской области Маше Москалевой, после антивоенного рисунка которой на ее отца завели дело.
Форум