На чеченских госканалах часто выходят ток-шоу с гостями из числа бывших ичкерийцев: они рассказывают якобы разоблачающие истории о вчерашних соратниках. Политолог Руслан Кутаев пояснил сайту Кавказ.Реалии, почему республиканские власти продолжают идеологическую борьбу против сторонников независимости.
Руслан Кутаев – чеченский общественный и политический деятель. До первой войны был гендиректором нефтянного концерна "Кавказ", занимал пост вице-премьера при правительстве Джохара Дудаева, позже – при администрации Аслана Масхадова. В феврале 2014 года Кутаев был задержан после организации не согласованной с властями Чечни конференции, посвящённой 70-летию депортации чеченского народа, и обвинен в хранении наркотиков. Вышел на свободу после отбытия наказания в декабре 2017 года.
– Как вы думаете, почему для властей все еще актуальна пропагандистская война против ичкерийцев?
– У меня есть четкое понимание, почему это происходит. Власть, наделенная полномочиями Кремлем, понимает, что является чужеродным органом на теле чеченского народа. Они до сих пор не могут привыкнуть к этому организму. Присутствие этой власти поддерживают исключительно силовые структуры. Сегодня Чечня переживает сложное время. Но важен один фактор – предал ли народ свои идеи или нет.
Нет! Я заявляю, чеченский народ придерживается тех же принципов свободы и независимости, и при сопутствующих условиях этот народ обязательно восстанет. Поэтому глашатаи этой предательской власти продолжают внушать молодым, что это было ошибкой. Они-то знают, что молодежь сидит в интернете, ищет ролики с [бывшим президентом Ичкерии Асланом] Масхадовым, с Джохаром [Дудаевым]. Власть пытается их от этого отвадить, посеять сомнение в их душах, но им это не удается, и поэтому они будут и дальше создавать всякие ток-шоу, зазывать людей, разоблачать ичкерийцев, обвинять их во всех грехах. Но из этого ничего не выйдет.
– В своих интервью вы и другие сторонники Ичкерии часто рассказываете, как Чечня расцветала в 1991-1994 годах. Насколько я знаю, подавляющее большинство населения выживало. Когда вы говорите, люди жили хорошо, что вы имеете в виду?
– Никто не говорит, что все было хорошо. Чеченцы только начинали строить государство, создавать институты власти. Ежедневно ставились тысячи социальных вопросов. Было очень тяжело, и было много неосознанных ошибок, которые невозможно было не допускать.
Да, были люди, для которых это были тяжелые времена. Ведь не вся Чечня жила торговлей. Но я знал многих людей, особенно в селах, которые как-то приспособились, зарабатывали. Конечно, в городе люди это время переживали тяжелее, потому что не было пенсий или она была с перебоями. Заводы и фабрики закрылись, и большой город в 300-400 тысяч жителей вдруг потерял все, что имел. В первую очередь русские, чеченцы как-то быстро приспособились, быстро нашли выход – вплоть до того, что уезжали "на шабашку" (на заработки – Прим.ред).
Понимаете, мы не успели приспособиться к новым условиям, если говорить о 1991-1994 годах. За эти три года столько всего происходило на наших глазах. Взять любую страну: Германию, Францию, Италию – посмотрите на их становление. Это народы, которые имели опыт построения государства. Но когда изменялся строй, даже они строили свои государственные институты десятилетиями, им нужно было время, чтобы утвердиться. У нас было три года, и те – в окружении врага.
– Но это не была заслуга власти, народ выживал благодаря своей предприимчивости.
– Потому что власть не успевала, она не могла дать ничего. Не из-за того, что Джохар [Дудаев] плохой, не из-за того, что власть была плохая. Мы только становились как государство: у нас не было денег, у нас не было ничего. И в этом случае был один выход – надо было дать народу безопасность, чтобы они могли сами зарабатывать. А чеченцы – уникальный народ, который может выжить и не в таких условиях.
Я был генеральным директором концерна "Кавказ" при президенте Джохаре Дудаеве. Он меня поставил, чтобы я создал правительство. К Джохару пришла налоговая, Минфин, таможенники с предложением наладить фискальные органы. В этой тяжелой ситуации они готовы были обирать народ. Тогда у нас с Джохаром и министром финансов Чеченской Республики Ичкерия Таймазом Абубакаровым состоялся разговор. Я сказал: "Джохар, о чем мы говорим, народ и так в нищете сейчас, кто-то огромными усилиями завозит товар, а мы еще у них половину будем отнимать". Я ему предложил отменить все, и он согласился.
Люди начали зарабатывать, в республику пошел огромный поток товаров. Со всего Северного Кавказа к нам приезжали. В секретной записке [заместитель председателя правительства России] Сергей Шахрай писал, что если Чечня еще пару лет останется в этом статусе, они потеряют Кавказ, потому что мы начнем процветать. Действительно, было огромное количество перспективных программ и проектов именно за счет торговли. Нет таможенных сборов, нет ограничений. Завози отовсюду товары! И на этих торговых поставках люди начали зарабатывать деньги. Это было первой причиной российского ускоренного вторжения в Чеченскую Республику.
– Иначе говоря, шанс создать государство был? Что пошло нет так?
– Что значит был? Мы его использовали в полной мере. Но нам полностью не дали состояться. Вопрос в том, что делала Россия и ее спецслужбы для того, чтобы это предотвратить.
Но нужно также всегда задавать вопрос, а сколько было тех, кто совершал беспредел, преступления? Мизерное количество. Поэтому, когда мы начинаем апеллировать точными цифрами, мы понимаем, что тот хаос, который творили эти люди, не имеет никакого отношения к чеченскому народу.
– Вторая война, как мне кажется, была проиграна еще до ее начала. Потому что тот хаос, который творился в республике, оттолкнул большую часть народа от лидеров Чечни и самой идеи независимости. Вы с этим согласны?
– Не надо искать проблемы в самих чеченцах. Да, конечно, народ был уставший, конечно, люди не железные, люди не хотели войны. Отчуждение происходило, потому что было огромное влияние российских спецслужб: они финансировали заброску к нам банд, финансировали чеченцев, которые назывались всякими джамаатами – каждый день создавались проблемы. Дать объективную оценку происходившего тогда безотносительно России нельзя. Потому что настроение и ситуацию в республике определяла Россия. По всей стране преследовали и задерживали чеченцев, подбрасывали патроны, наркотики, шла пропаганда в медиа, обесчеловечивание чеченцев в глазах мира.
– Если представить себе сценарий, что власть снова ичкерийская, то за кем бы пошел сегодня народ, есть такой человек?
– Будущее Чечни будет определять народ, который живет в республике. Некоторые тут в халатах, с палестинскими платками на шее выступают, говорят, что будут делать джихад в республике. Делают заявления: мы не с Кадыровым, мы не с Путиным и не с вами, мы построим свое исламское государство.
Я был на одном мероприятии ветеранов, где звучали очень громкие заявления. Спрашиваю: кто тут самый "авторитетный герой" – встаёт один. Спрашиваю: ты когда уехал из республики? Он говорит, в 2002 году. "И что, после 2002 года война закончилась?", – молчит. Если ты такой герой, мы назовем твоим именем садик, куда ты ходил. А может, ты дезертир, а может, ты мародер. Вы все здесь сидите на европейском пособии, а потом хотите вернуться и решать судьбу народа.
Война продолжается, каждый день парней убивают, похищают. Почему? Потому что они не согласны с этим режимом. Поэтому те, кто сегодня в Чечне, в тысячу раз лучше вас, и вы ничего не будете решать. Мы там дома сами будем решать. Мы создадим национальное государство, где есть религия, демократия, и где будет обеспечена безопасность любого человека, любой национальности и религии. И не надо нам навязывать арабские, пакистанские, русские и прочие ваши демократии.
– Кажется, что чеченское общество разделено на несколько лагерей: ичкерийцев, кадыровцев, так называемых салафитов. Есть шанс простить друг другу ошибки и прийти к общей идее построения государства?
– Еще раз, чеченское будущее будут определять люди, которые живут дома. Нам навязали нарратив, что мы разделились на много разных групп. Мы разделились всего лишь на две группы. Есть чеченцы, которые хотят чеченское государство, и есть противники [национального государства]: они под разными углами проталкивают свою политику. Потому что их хозяевам нужно создать впечатление о том, что чеченцы – это разобщенное общество, которое из себя не представляет ничего. Кто-то говорит: надо найти с ними общий язык. Ни в коем случае. Зачем я должен посадить рядом своего врага? Тем более, что он ноль, ничего из себя не представляет?
– Кого вы имеете конкретно имеете в виду?
– Любого, кто против построения чеченского государства. Я даже не имею в виду Кадырова. Путин уйдет, уйдет Кадыров. Мой враг – Россия.
Что касается Кадырова, судить его будут люди, проживающие там. Деяния каждого будут оценены. И без спешки откровенных преступников надо судить. Пусть мы не будем это показывать на весь мир, но между собой мы будем разбираться, кто что делал, кто допускал какие ошибки, чтобы не совершать подобных ошибок снова. Мы должны дать всем объективную оценку. Прежде всего будут судить тех, кто способствовал приходу Кадырова. Во времена Дудаева, Масхадова была тысяча упущений в силу отсутствия опыта работы, знаний, других причин. Но сегодня не то время, когда мы должны об этом говорить.
Мы знаем самое важное – они не были предателями, они не ушли от идеи независимости. Я часто говорю, мы сейчас другие, мы даже не те чеченцы, которые участвовали в двух войнах, мы мыслим сейчас другими категориями, но мы не отказались от идеи государства.
– Есть ли у чеченцев шанс жить вместе с Россией, скажем так, с особым статусом?
– Нет. Мы никогда друг друга не простим, слишком много всего произошло. Когда мы говорим о невозможности сосуществования в составе России, мы не говорим о людях, мы говорим в целом о государственном политическом механизме. У меня, например, есть друзья русские. Игорь Каляпин, который не выходил с моих судов четыре года, Геннадий Гудков, космонавт Сергей Нефедов, Вячеслав Измайлов и многие еще, но мы не говорим о людях.
Да, нам лучше жить в кооперации и по соседству с русскими, чем с остальной Европой, потому что мы знаем друг друга хорошо, мы знаем, что ожидать друг от друга. Но, подчеркиваю, по соседству.
– Ичкерийцы часто говорят, что вернутся в Чечню. Но на что в этом смысле вы надеетесь?
– Я не могу говорить за всех ичкерийцев. Я не знаю, какие планы строит правительство в изгнании. Но я и мои сторонники четко осознаем, что создание чеченского государства невозможно, пока Россия как страна будет существовать. Все силы надо направить на то, чтобы разбить в Кремле эту власть. Чтобы освободиться – другого выхода нет. На большой геополитической арене чеченцы уже не играют роль статиста. Не скажу, что обрели право на субъектностность, но стали фактором, с которым считаются в мире.
– Благодаря кому, ушедшей власти или нынешней?
– Благодаря всей чеченской истории в совокупности. Благодаря Шейху Мансуру, Зелимхану Яндарбиеву, Аслану Масхадову и всем нашим героям в современной истории и чуть раньше. Сегодня Кадыров все свои преференции получает благодаря тому, что были эти герои.
Если бы не было нас, кем бы он был и кому он был бы нужен? Он был бы таким же рядовым статистом-губернатором. Это не особенность Кадырова определяет его статус. Это особенность чеченцев, которые готовы вернуть свое государство, – это и создает особый статус Кадырова. В том нет его личных достижений. Это достижение всех чеченцев, которые отдали свои жизни, но не продали свой народ.
– Вы сами надеетесь когда-нибудь вернуться в Чечню?
– Я вообще человек домашний, до последнего не хотел уезжать, до такой степени привязан к Чечне. Из представителей Ичкерии я единственный, кто оставался в республике. Семь раз меня арестовывали. Я не шел в нынешнюю власть, не уезжал, находился в антагонизме. Я уехал из Чечни только в 2021 году, когда мне из разных источников дали понять, что в противном случае это уже плохо кончится для меня. Конечно, дома лучше, домой тянет. Но как получится, один Всевышний знает.
– Ваши оппоненты часто говорят, что ичкерийцы не сделали ничего, а Кадыров отстроил республику. Вы с этим согласны?
– Нет! Они тысячами убивали достойнейших сыновей Чечни, и на их смерти и крови они получили эти деньги. И весь этот город со всем этим хламом не стоит одного чеченца, которого они убили. И поэтому это не является достижением – это преступление. Прилетят два русских самолета и разбомбят все. У них есть гарантии, что этого не будет? Нет.
– В войне против Украины чеченцы участвуют и с той, и с другой стороны. Если изучить мнения жителей республики, многие из них против войны. Так где в этой войне место чеченцев?
– Мы в этой большой игре ничего не решаем. Но в то же время считаю, очень важным участие чеченцев в войне на стороне Украины, это оценят наши последующие поколения и история. Россия эту войну проиграет, в этом нет ни малейшего сомнения. Потому что такое решение приняли три главных государства Европы: Германия, которая долгое время считала себя обязанной Горбачеву за воссоединение, Британия и Франция – эти три страны сейчас определяют политику в Европе.
Если вы сегодня посмотрите, чеченцы – единственный народ, который не хочет там воевать. Этому есть много доказательств, в том числе то что кадыровцев обвиняют в том, что они не боеспособны, только снимают тиктоки. Хотя под кадыровцами имеют в виду чеченцев.
Например, Ходорковский и Z–патриоты, которые друг друга люто ненавидят, очень хорошо ладят, когда говорят о Кадырове, потому через него они проецируют ненависть ко всем чеченцам. Или сидит украинский журналист и переживает, что кадыровцы с ними не воюют. Так я говорю, ты радуйся, что они не хотят воевать.
Мы делаем сейчас очень важную работу: показываем, что мы не имеем ничего общего с теми преступлениями, которые совершаются российскими войсками и за которые они будут отвечать. Поэтому сегодня с обеих сторон пытаются активно выставлять кадыровцев, пытаются повесить на них ярлык главных преступников на этой войне.
Это заготовленный на завтра ярлык, который хотят повесить на всех нас, как в той легенде про белого коня, которого чеченцы подарили немцам. И сейчас я защищаю не кадыровцев, я защищаю имя своего народа, на которого завтра повесят ярлык преступника.
- В последние годы в Чечне формируется новый пантеон героев, включающий как исторические личности, так и участников военных действий в Украине. Понятие же героизма определяется государственной конъюнктурой и пропагандой. Власти республики активно создают и продвигают новые символы, соответствующие текущему политическому курсу России.
- Более тысячи жителей Чечни привлекли к борьбе с "зарубежной экстремистской пропагандой". Об этом на встрече с главой республики Рамзаном Кадыровым заявил министр печати и информации региона, бывший директор крупнейшего местного госканала ЧГТРК "Грозный" Ахмед Дудаев.
- В сентябре 2024 года комитет министров Совета Европы в ответ на обращение правозащитников выпустил решение, в котором отметил, что российские власти должны пересмотреть дело политолога из Чечни Руслана Кутаева. Ранее Кутаев отбыл почти четырехлетнее заключение по сфабрикованному делу о наркотиках.
Форум