Выводу войск СССР из Афганистана в 1989 году предшествовали почти десять лет тяжелой войны. Около 15 000 советских военнослужащих погибли в этом противостоянии, а с афганской стороны пало, по разным оценкам, от полумиллиона до 2 миллионов человек. Один из дагестанских участников тех событий, бывший командир отделения в автобате, а ныне дальнобойщик, Нурбаганд Магомедов рассказал "Кавказ.Реалии" о боевых товарищах и о том, как он сейчас оценивает те события.
– Расскажите, как вы попали на войну в Афганистане
– В Афганистан я попал в апреле 1986 года как призывник, отслужив в Белоруссии 8-9 месяцев. Там, как я понял, набирали водителей, отслуживших полгода и более, для отправки за пределы Советского Союза. Нам говорили, что нам выпала честь, что это огромное доверие, оказанное нам. Первый афганский город, в который мы приехали после недельной акклиматизации был Пули-Хумри. Там мы переночевали в открытом поле, усеянном бесчисленными палатками. Когда утром поехали дальше, показались горы. Кто-то из белорусских солдат, которые никогда не видели гор, начал паниковать: "А как по горам ехать?" У наших, дагестанцев, наоборот, была эйфория, радость, потому что увидели что-то родное. Когда мы достигли перевала Саланг, над нашим новым обмундированием подсмеивались солдаты, которые уже успели отслужить. Они осматривали наши новые "камазы", а мы их - простреленные, побитые, помятые. Нам говорили: "Подождите, год пройдет – и ваши такими станут", а мы в это не верили… После Пули-Хумри мы приехали на место назначения - в Кабул, где и сменили другой батальон.
– Вы поддерживаете отношения с сослуживцами?
– В нашем батальоне было шесть дагестанцев, а сейчас нас осталось двое. В Кабуле встретил Нигматуллу - мужчину, который, как сейчас говорят, был контрактником. Он меня познакомил с земляком, по имени Али. Это был коренастый, очень жизнерадостный, круглолицый, красавец-мужчина. Он служил советником по линии спецслужб. Оказалось, это был сын Фазу Алиевой (народной поэтессы Дагестана - "Кавказ.Реалии"). Он несколько раз приходил к нам в часть, разговаривал, познакомился со всеми земляками. Он вернулся с войны, но погиб на гражданке случайной смертью - поехал с друзьями на охоту и во время поворота их машина упала в ущелье в реку. Среди нас было трое Магомедовых. Нас называли – "Магомед-большой", "Магомед-средний" и "Магомед-маленький". Большой Магомед был из Кулинского района. В свои 19 лет он выглядел как 25-летний – здоровый, высокий. Вторым был я, а маленьким Магомедом был парень, очень крепкий духом, дерзкий, родом из Акушинского района. Он на своем Камазе при спуске с перевала Саланг во время обстрела нашей колонны улетел в ущелье, но не только остался жив, он ещё вытащил раненного офицера с другой упавшей машины. Выжил там, но потом пропал без вести здесь.
– Вы находите этому какое-то объяснение?
– Я думаю, что это было такое время и такая среда. У нас был ещё Абдусамад Мериев с голубыми глазами из Цунтинского района. Комбат ему всегда говорил, что он похож на немца. Очень плохо разговаривал на русском языке, путал падежи, женский-мужской род. Он получил две медали за отвагу. Однажды его контуженного прям с Камаза во время блокирования и обстрела забрали моджахеды и поволокли в свои окопы, но он чудом спасся и прихватил с собой их пулемёт ДШК. После армии он поступил в пединститут. Я спрашивал: "Как ты поступил, у тебя же девять классов?" Он говорит, в военкомате сказали "дайте ему аттестат, пускай учится". Видимо, не хотели такого заслуженного человека оставлять без образования или район нуждался в педагогических кадрах. Он рассказывал, что с ним провели собеседование при поступлении и спросили, в каком году Гагарин полетел в космос и через сколько километров делают техническое обслуживание на Камазе. Так он поступил на физкультурный факультет. Он стал большим начальником в образовании. Но перед выборами, в которых планировал участвовать, утонул в оросительном канале.
– Расскажите, чем для вас и для других рядовых солдат была эта война, долгом или интервенцией?
– Мы воспринимали это, как интернациональный долг и нам было самим интересно. Мы были водителями, и к нам очень хорошо относилось местное население. Можно было купить-продать, обменять что угодно. Нам было в диковинку, когда они приходили к забору нашей части и говорили "дайте нам радиатор", простреленный, негодный. Спрашивали, сколько там килограмм. Тогда у нас в Советском Союзе еще не было такого, чтобы люди собирали метал. Мы не могли понять, зачем радиатор в килограммах измерять. До нас не доходило. Они на хорошем уровне владели русским языком, через слово, ругаясь матом, потому что к тому времени, когда я служил, наши находились там уже восемь лет. Они, видимо, считали это нормальными словами. Нам было интересно, как они матерились, да еще и с каким-то украинским акцентом.
– Как вы сейчас оцениваете те события с политической точки зрения?
– Сейчас много говорят о том, правильно это было вводить войска или нет. В таком вопросе всегда можно найти положительное и отрицательное. За десять лет в Афганистане Советский Союз потеряли 15 000 солдат. Это в среднем полторы тысяч человек в год. А теперь посчитайте - от афганского героина при Ельцине и Горбачеве у нас, по информации наркоконтроля, погибало до 100 тысяч человек. Мы туда вошли с геополитической мыслью, чтобы туда не зашли американцы, не поставили свои ракеты. Но мы начали жестко менять там политическую систему, этого не надо было делать. Нам надо было вести политику, как мы ведем сейчас, например, в Средней Азии, не вмешиваясь во внутренние дела. Нам главное, чтобы наши военные базы там стояли. Мы построили там комбинат железобетонных изделий, построили очистительные станции для воды, водохранилища, электростанции. Если бы мы делали это, не вмешивались в политику… Мы приходили туда, как в годы советской власти, отнимали у богатых землю и отдавали местной полиции. Получается, мы одну часть приманивали на свою сторону и в то же время в десятикратном размере увеличивали недовольных против себя.
