5 апреля в силу вступило решение о ликвидации правозащитного центра "Мемориал". Но крест на 32-летней правозащитной и аналитической работе власти сегодняшней России поставить не смогли – бывшие сотрудники организации объединились в центр защиты прав человека "Мемориал".
Новая структура, образованная без создания юридического лица, будет документировать и предавать гласности данные о нарушениях прав россиян, помогать политическим заключенным и другим жертвам репрессий. На протяжении десятилетий "Мемориал" особое внимание уделял мониторингу ситуации с правами человека на Северном Кавказе.
О том, как изменится работа правозащитников, в интервью Кавказ.Реалии рассказал бывший руководитель программы "Горячие точки", член Совета новообразованного центра "Мемориал" Олег Орлов.
– Олег Петрович, при обсуждении с коллегами судьбы "Мемориала" вы рассматривали вариант полного прекращения деятельности в России?
– Честно говоря, вопрос о том, нужно ли прекратить всю деятельность и оставить граждан России жить один на один с репрессивным режимом, даже не поднимался. Потому что мы тоже граждане России. Это значило бы оставить себя, свои семьи, наших друзей и незнакомых людей – всех, кому "Мемориал" помогал эти десятилетия.
Это не исключает того, что часть коллег сейчас работает, переехав в другие страны. Они не убежали, спасая себя, а уехали, считая, что оттуда в нынешних условиях смогут быть эффективнее.
– Будет ли центр защиты прав человека "Мемориал" в чем-то отличаться от правозащитного центра?
Даже если у нас, оставшихся в России, будут под пытками требовать остановить эту работу, мы не сможем этого сделать из-за автономности и удаленности проекта
– Нужно понимать, что продолжение работы "Мемориала" идет по нескольким направлениям и проводится разными структурами. Одно из направлений – новая организация, центр защиты прав человека. От ПЦ "Мемориал" он кардинально отличается отсутствием юридического лица. Это значит, что у него не будет счета, он не ведет хозяйственную деятельность, не может нанимать сотрудников. Что не исключает возможность регистрации в будущем. Пока же мы, все те, кто учредил центр – это и бывшие сотрудники, и бывшие члены совета ПЦ "Мемориал" – сейчас волонтеры.
Параллельно из-за рубежа работу продолжает проект "Поддержка политзаключенных. Мемориал", который ведет Сергей Давидис. Даже если у нас, оставшихся в России, будут под пытками требовать остановить эту деятельность, мы не сможем этого сделать из-за автономности и удаленности проекта.
– Ситуация с правами человека на Северном Кавказе с каждым годом ухудшается. Планирует ли "Мемориал" продолжать работать в регионе?
– В числе приоритетных направлений у нас – противодействие нарушениям прав человека в рамках контртеррористической и антиэкстремистской деятельности государства. Для Северного Кавказа направление более чем актуальное, поэтому к региону остается наше пристальное внимание.
Во многом мы сейчас вернулись к условиям, в которых работали наши предшественники – советские диссиденты. Долгое время многие из них были с нами в рамках ПЦ "Мемориал", но постепенно практически все ушли из жизни. Совсем недавно мы простились с Сергеем Адамовичем Ковалевым.
Правозащитное движение в СССР повлияло на развитие не только нашей страны, но и на многие процессы в мире. При этом у советских диссидентов было гораздо меньше возможностей, чем у нас сегодня. Главным инструментом их работы оставались гласность, слово, информация. Он остался и у нас. Кроме того, мы сегодня худо-бедно можем продолжать работать в правовом поле России. Понимаю, что это не правовое государство, но работают суды, есть вышестоящие инстанции, в которых иногда удается отменить абсурдные и неправовые решения.
Наконец, еще одно направление – международные механизмы защиты. Сейчас, в связи с выходом России из правового поля Европейского суда по правам человека, такие возможности резко сократились. Однако остались другие механизмы – есть ОБСЕ, структуры ООН. Вот когда начнут сажать за обращение в ООН, будем думать над новыми форматами.
– Но в той же Чечне правозащитники в последние годы уже практически не появляются. Как там работают абсолютно все правоохранительные органы – от полиции до Следственного комитета, тоже прекрасно известно. Что можно сделать в этой ситуации? Оставить жителей республики до лучших времен?
– Прежде всего предавать каждый случай нарушения прав гласности. Оповещать остальную Россию и мир о том, что происходит в самом плохом с точки зрения соблюдения прав человека регионе страны. Чтобы жители условной Рязани и Новосибирска понимали, к чему так интенсивно движется Россия, могли представить свое гипотетически недалекое будущее.
Говоря о Чечне, давайте вспомним, что накануне 24 февраля в России прошла мощная общественная кампания против творимого в республике беспредела с похищениями родственников блогеров и общественников, включая мать братьев Янгулбаевых. Кадыров тогда колоссально проиграл, в общественном мнении он оказался абсолютно отрицательным персонажем. Правда, на пиаре вокруг боевых действий в Украине он все отыграл назад, но эта ситуация показала, что даже в реалиях нынешней России возможно привлекать внимание к тому, что творит кадыровский режим уже не только в Чечне, но и по всей стране.
Нельзя оставлять и работу в скукожившемся правовом поле. На днях мы получили из Пятого кассационного суда в Пятигорске отказ принять к рассмотрению жалобу на угрозы со стороны главы Чечни. В ноябре 2019 года Кадыров потребовал остановить правозащитников и журналистов, призвав останавливать их, "убивая, сажая за решетку, пугая, делая, что угодно". Российский суд не видит в этом прямых угроз. Мы попытались отменить такие решения в кассации, так как до сих пор существует убеждение, что суд в Пятигорске вне власти Чечни, там могут быть объективнее и хотя бы проверить наше заявление. Оказалось, что и там просто штампуют ответы. Не то что уголовное дело в отношении Кадырова в современной России никто возбудить не посмеет, даже проверить его не хотят. Это показатель уровня беззакония, в котором все мы живем.
– В связи с новым витком репрессий, фактическим запретом на правозащитную деятельность и независимую журналистику в России у многих сегодня опускаются руки. Вы привели в пример советских диссидентов. Как вы считаете, что позволяло им на протяжении десятилетий бороться с режимом?
– Это был их нравственный, личный, если хотите экзистенциальный выбор. Вот параллель с современностью: Алексей Навальный, безусловно, политик. 100% сильный политик. Но когда другие политики недоумевают – зачем он вернулся в Россию, ведь с политической точки зрения это абсолютно бесперспективный шаг, они не понимают самой сути. У Алексея тоже был экзистенциальный выбор. Ровно такой же, какой делали советские правозащитники. Человек не мог иначе. Человек свободный чувствует себя свободным, где бы ни находился. И он чувствует обязанность бороться за свою страну.
Борьба советских правозащитников в 1960-е, 1970-е и даже начале 1980-х годов казалась абсолютно бессмысленной и безнадежной. Но в конце концов она привела к победе.
Когда я в те годы выбирал свой путь, тоже казалось, что диссидентство – это тупик. Власть заставляет диссидентов все больше и больше самозащищаться, режим казался несокрушимым. Я выбрал другой путь и, не найдя единомышленников для подпольной работы, сам печатал листовки. Сейчас понимаю, что выбор был ошибочным. Как мои отдельные листовки могли повлиять? Никак. А системная работа правозащитников – повлияла. В современной России мы должны пройти путь советских диссидентов.
***
Работающие на Северном Кавказе правозащитники рассказали Кавказ.Реалии о значении правозащитного центра "Мемориал" и том, какую роль он играл все эти десятилетия для оказавшихся один на один с государственным молохом жителей республик. Так, "Мемориал" выиграл одни из первых дел в ЕСПЧ по Северному Кавказу по событиям второй чеченской войны. Это бомбардировка колонны беженцев на трассе Ростов – Баку в октябре 1999 года, убийства жителей Старопромысловского района Грозного в ходе "зачистки" в январе 2000 года, бомбардировка села Катыр-Юрт, в результате которой погибли десятки мирных жителей и больше сотни пострадали.
Правозащитники помогали отцу расстрелянных силовиками братьев-пастухов Гасангусеновых, которых после убийства попытались выдать за боевиков. ЕСПЧ признал власти России ответственными за их смерть и неэффективное расследование преступления. При поддержке юристов "Мемориала" осуждены занимавшиеся пытками сотрудники Центра по противодействию экстремизму МВД по Ингушетии.