Абхазский государственный русский театр драмы имени Фазиля Искандера, как и другие культурные учреждения, закрыт на карантин уже третий месяц. С середины октября в самопровозглашенной республике вновь запретили массовые спортивные, развлекательные, зрелищные и выставочные мероприятия.
Несмотря на пандемию, единственный русскоязычный театр Абхазии (РУСДРАМ, как его называют в народе) выпустил шесть премьер. За два месяца, пока театр был закрыт, он выпустил девять онлайн-проектов, а за весь сезон сыграл 104 репертуарных спектакля. Это почти в десять раз больше, чем в других театрах республики.
Теперь, когда РУСДРАМ снова закрыли, корреспондент Кавказ.Реалии пообщался с генеральным директором театра Ираклием Хинтбой и узнал, как труппа и руководство переживают локдаун.
– Чем сейчас живет РУСДРАМ? В период пандемии не до гастролей. Работаете ли вы "для себя"?
– После возвращения с гастролей по России, включая Москву, нам приходится выдерживать серьёзное психологическое испытание локдауном. Я много раз говорил, что театр, особенно такой активный и полноценный, как наш, не может находиться в состоянии простоя. Для театра работа – это жизнь. Мы стараемся не погибнуть творчески, работая над онлайн-проектами, а также репетируя новые спектакли.
– Как известно, новогодние, в основном детские, представления играют большую роль для финансовой стабильности театров. Какие убытки понесёт РУСДРАМ без новогодних сказок и во что это может вылиться в будущем?
– В нынешнем году мы планировали выручку более 2 млн руб. только от новогодних спектаклей. Это значительные потери. И мы прекрасно понимаем, что нам их никто не компенсирует. Поэтому мы должны думать, как выживать в 2021 году, особенно в первом полугодии. Если мы не откроемся с 13 января 2021 года, то последствия будут масштабнее. Главное – это даже не финансовые, а именно творческие потери. Обидно, что театр, который демонстрирует взрывной рост, может пострадать из-за отсутствия оправданной гибкости в применении ограничительных мер.
– Вы сами сейчас в Москве и активно посещаете спектакли. В своих соцсетях рассказываете о том, как совместили работу театров и эпидемиологические меры в российской столице. Как вы считаете, почему по такому пути не пошли в Абхазии?
– Мне кажется, причина в том, что посещение театров не воспринимается как одна из ключевых потребностей. Но тут я хотел бы возразить: пример нашего театра показывает, что тысячи людей относятся к походу в театр как к неотъемлемой части своей жизни, потребности высокого уровня. Считать иначе могут, наверное, те, кто ни разу у нас не был или в принципе не любит театр. В этой связи пример России, где придают основополагающее значение сохранению театральной жизни, должен быть поучительным.
– Как вы смотрите на другие коронавирусные ограничения в республике: справедливо ли на этом фоне закрывать театр? Можно ли было найти другое решение?
В театре, где соблюдаются санитарные меры, заразиться практически невозможно
– Я полностью поддерживаю усилия государства по борьбе с распространением коронавирусной инфекции. Но закрытие театра не выход из положения. Множество международных исследований показывают, что в театре, где соблюдаются санитарные меры, заразиться практически невозможно. В магазине и ресторане, на свадьбе и похоронах – да, но не в театре. Это же очевидные вещи. Мы хотим доказать это на практике. У нас будет образцовое место по обеспечению эпидемиологической безопасности граждан. Рассадка на расстоянии, ношение масок, обработка поверхностей, никаких скоплений людей. И главное – терапия искусством.
– Есть ли какой-то диалог у представителей театрального мира с властями по части закрытых театров?
– Диалога необходимой интенсивности пока нет, однако уверен, что время для такого диалога настанет.
– Пытаетесь ли вы все ещё что-то изменить в части запрета на вашу деятельность? Может, пишете официальные письма властям, вносите свои предложения. Или смирились?
– Я только и делаю, что пишу и предлагаю. Мне кажется, моя точка зрения общеизвестна в республике, и я уверен, что меня услышат.
– На что живет театр, пока он закрыт? Получают ли зарплату актеры и кто ее выплачивает?
– Государство продолжает выплачивать нам базовую заработную плату, за что мы безусловно благодарны. Но это невысокая зарплата. Раньше мы ежемесячно формировали премиальный фонд для доплат актерам и работникам театра. Люди ведь у нас круглосуточно работают, они не оформлены нигде, кроме театра. Сейчас же мы лишены возможности производить доплаты из-за отсутствия у театра внебюджетных доходов.
– В чем вы видите значимость вашего театра для Абхазии?
В театр входит толпа, а выходит из него нация
– Мы дали людям театр высокого уровня, мы сделали его частью жизни общества, важной потребностью, мы сформировали театрального зрителя, который был утерян за последние десятилетия. Люди платят деньги и покупают билеты, потому что знают, что у нас их не обманут, что они получат необходимые смыслы и эмоции в зрительном зале, что их жизнь станет интереснее и осмысленнее. Мы – яркое и прогрессивное культурное лицо страны. Театр облагораживает нравы, формирует личность и создает социокультурную основу для экономического и политического развития. Есть известный афоризм о том, что в театр входит толпа, а выходит из него нация. Это весьма близко к истине.
***
Реформирование русского театра в Абхазии началось в 2016 году, когда его возглавил Ираклий Хинтба. С тех пор спектакли в республике часто ставят режиссеры из России.
Текст может содержать терминологию и топонимы, используемые в самопровозглашенной республике Абхазия.