Заслуженный эколог России, заместитель директора по науке Национального парка "Алания" Аламбек Сабеев рассказал в интервью "Кавказ.Реалии" о том, почему в реках Северной Осетии находят тяжелые металлы и можно ли есть рыбу, пойманную в местных озерах.
– Ходят упорные слухи, что в наши реки попадает большое количество вредных веществ. Есть ли под ними основания?
– До 1848 года геологоразведкой в наших горах занимались лишь отдельные люди. Никакого вреда окружающей среде это не приносило, т.к. копали неглубоко. Затем месторождениями полезных ископаемых занялись всерьез. Геологи из Санкт-Петербурга и Москвы начали искать разные металлы, в том числе цветные. Через некоторое время открыли рудники. Были построены две обогатительные фабрики. В итоге сейчас мы имеем то, что имеем: разработка окончена, а хвостохранилища остались.
– Означает ли это, что тяжелые металлы попадают в реки?
– Геологи и горняки оставили очень много открытых мест, которые стали источником загрязнения. В наши реки попадает свыше 40 видов токсичных веществ – ртуть, кадмий, свинец, таллий, мышьяк и так далее.
– Получается, что металлы, которые хранятся на поверхности 170 лет, до сих пор представляют опасность?
– Они абсорбируются почвой. Период полураспада у них очень длинный. Цинк распадается на протяжении от 70 до 510 лет, кадмий – от 13 до 110 лет, медь – от 300 до 1500 лет, а свинец может распадаться и вовсе более 5000 лет. Сейчас в реках предельно допустимая концентрация тяжелых металлов и других загрязняющих веществ стабильно превышает допустимые нормы. И если качество воды в верхних створах этих рек и их притоков по основным показателям соответствует нормативам, то в нижних ситуация тревожная. Например, в Моздокском районе из-за загрязнения нефтепродуктами подземных вод содержание в них углеводородов существенно повышено. Из-за осушения в Кировском районе, в урочище Туаце, оно перестало снабжать водой подземные родники. Всему виной – разработка Тарского торфяного болота. А осушение болот в Моздокском районе привело к высыханию терских прибрежных дубовых лесов.
– И это все без учета сброса сточных вод.
– Он [сброс – прим.ред.] составляет около 135 млн кубометров в год, в том числе 91 млн – загрязненных, из них без очистки – 3 млн, недостаточно очищенных – 85 млн. Качество воды на некоторых водных объектах остается неудовлетворительным. Причина все та же - загрязнение сточными водами заброшенных свинцово-цинковых рудников, хвостохранилищ в Унале и Фиагдоне.
– Значит, местную рыбу тоже опасно есть?
– Рыбы вбирают в себя тяжелые металлы и химикаты. Вполне вероятно, что рыбой можно отравиться. Это опасно.
– И что же теперь делать?
– Хвостохранилища надо перерабатывать. Когда стоит сухая погода, ветер уносит все вредные вещества в атмосферу в виде ионов. Затем в виде дождя и в виде аэрозолей они могут попасть куда угодно. Сейчас хвостохранилища заливают, чтобы их поверхность была закрыта. Предпринимаются все меры, чтобы не допустить просачивания этих вод в реки, однако полностью предотвратить это невозможно. В этом году хвостохранилища собираются вывозить и перерабатывать. Но это тоже требует времени. Шутка ли – семь миллионов тонн отходов.
– Можно ли быть уверенными в том, что все эти тяжелые металлы не попадают в питьевую воду?
– Хватает того, что они попадают в почву и отравляют нас через продукты питания. Но с питьевой водой у нас в республике дела обстоят куда лучше, чем в среднем в мире. Конечно, в крупных городах есть проблемы. У нас есть биологическая очистка, которая проходит с добавлением хлора. Поэтому иногда у воды бывает соответствующий привкус. Но до современных технологий очистки воды у нас еще не дошли. Я имею в виду очистку озоном, растениями. С точки зрения химии фильтры не очищают от тяжелых металлов. Растения же могут их впитать. Но все-таки можно говорить о том, что в последние годы качество питьевой воды хуже не становится.