"Я села в 35 лет, и мне казалось, что я об этой жизни знаю очень многое. Но я не знала, что такими вещами вообще людей могут кормить. Когда я освободилась, мне было любопытно, смогу ли я приготовить хоть одно [из тех блюд] меню, которые я эти два года кушала. И у меня не получилось. Как в СИЗО удается из любой каши сделать сопли? Вот как я ни старалась испортить кашу, у меня все равно получалась рассыпчатая и вкусненькая", – говорит бывшая политзаключенная Мария, попавшая в СИЗО в 2021 году (она согласилась поговорить с Настоящим Временем на условиях анонимности; в общей сложности Мария провела в СИЗО и колонии год и семь месяцев).

Разваренная каша, дефицит овощей, "пустая" баланда, почерневшая картошка – питание в российских колониях и СИЗО не позволяет умереть с голода, но и полноценным его не назовешь. Освобождающиеся из мест лишения свободы политзаключенные рассказывают, что единственный способ более или менее полноценно питаться – получать посылки и заказывать еду по завышенным ценам в тюремных магазинах или ларьках. Если человеку нужна особая диета, добиться ее не получается.

Рассказываем, из чего состоит рацион заключенных, сколько стоят в СИЗО апельсины, как голодают в ШИЗО и можно ли приготовить суп в тюремной камере.

Реформы и реальность

Более 10 лет назад Николай Кавказский, правозащитник и фигурант "Болотного дела", писал: "Не должны быть запрещены сырые овощи, крупы и многие другие продукты. Особенно на фоне того, что питание в СИЗО чудовищное. Помимо того, что "баланда" изготавливается из подпорченных или гнилых продуктов, она еще и готовится из рук вон плохо. Решить эту проблему можно, передав обеспечение питания заключенных из СИЗО гражданским предприятиям. Необходимо обеспечить арестантам вегетарианскую и веганскую пищу".

Десять с лишним лет спустя политическое преследование в России стало буквально ежедневной реальностью: на третий год войны в Украине все больше политиков, журналистов, активистов оказываются в тюрьме за критику режима – и открыто рассказывают о тюремном быте. Судя по этим рассказам, предложения Кавказского по-прежнему сохраняют актуальность.

В 2017 году впервые с 1988 года были внесены изменения в тюремный рацион. По этим новым правилам одни и те же блюда не могут повторяться более двух-трех раз за неделю, а заключенные должны получать 2600-3000 килокалорий в день. "Это, кстати, выше, чем в тех же США", – подчеркивала пресс-служба Минюста.

Иван Асташин, правозащитник и бывший политзаключенный, отсидел почти десять лет за поджог здания ФСБ и побывал за это время в трех колониях и пяти СИЗО. Он помнит, как ввели эти правила:

"Я впервые узнал об этом от мамы по телефону, и я смеялся, потому что это никак вообще не влияло [на ситуацию]. И администрация просто нашла выход: блюда, по сути, одинаковые, записывают по-разному. То есть у нас висело меню, которое выглядело очень вкусно. Там это называлось "Рагу", "Жаркое", "Тушеная картошка". Но на самом деле это все было одно и то же – картошка с олениной".

Оленину Асташин ел в колонии в Норильске. Черное замороженное мясо привозили из неких запасников, где, как рассказывали другие заключенные и персонал, она десятилетиями лежала в морозильниках, пока не была "списана на зону". "Ее невозможно было есть. Она выглядела довольно страшно, и часто был сильный неприятный запах. Поэтому многие просто ее откладывали, ели отдельно только картошку". Но картошка тоже имела особенность – она была черного цвета, потому что в труднодоступную норильскую колонию доходила только в сушеном виде.

Через год после выхода постановления о новых нормах питания ФСИН отчиталась, что вернула в государственный бюджет 1,2 миллиарда рублей. Бюджет на заключенного в России, включая питание, тогда составлял около 2,5 евро в день (или чуть более 160 рублей). Для сравнения: в европейских странах в 2018 году на содержание одного заключенного в день тратили в среднем около 128 евро (медианное значение – 66,5 евро). "К питанию заключенных мы подошли не формально, а с учетом калорийности каждого продукта питания и экономики его производства. В результате расходы на питание значительно сократились", – комментировал тогда это достижение замдиректора ФСИН Валерий Максименко. Сейчас он сам сидит в исправительной колонии строгого режима – бывшего замдиректора тюремного ведомства приговорили к девяти годам за злоупотребление должностными полномочиями и получение взятки. Сидя в "Лефортово", Максименко рассказывал, что доволен качеством питания в изоляторе, съедобной ли ему показалась еда в колонии, СМИ пока не сообщали.

Иван Асташин вспоминает тюремные блюда так:

"На завтрак везде идет каша. Каши бывают разные: пшеничная каша, перловка, овсяная каша. Где-то их на воде варят, где-то, бывает, молоко добавляют. Бывает, каша как каша, а бывает, просто вода. Хлеб идет к каждому приему пищи. В обед это какой-то суп и чаще всего картошка, капуста. На второе чаще всего картошка, бывает картошка с капустой, бывает перловка, с каким-то мясом или с его следами. Где-то заметно, что что-то клали, а где-то непонятно, было там что-то мясное или нет. Хотя по нормативам должно быть 100 грамм мяса на заключенного. На ужин либо картошка, либо капуста, либо перловка. И либо кусок рыбы, либо рыбная котлета. На завтрак и на ужин стакан чая, а в обед это кисель или компот".

"Я думаю, что в целом по калорийности этого плюс-минус достаточно, потому что хлеба дают довольно большие порции, – продолжает Асташин. – Хлеб в СИЗО и в колонии в форме кирпича, и дневная пайка – это практически целый кирпич, достаточно мощно. Но проблема в том, что этот хлеб сырой, и не у всех желудок его принимает. Допустим, в московском СИЗО-1 "Матросская тишина", где я в общей сложности пару лет провел, хлеб невозможно было есть. Он очень сырой. Если мякиш сжимаешь рукой, он просто как пластилин сжимается. Обрезали корочки, подсушивали, чтобы это возможно было есть и чтобы потом живот не раздувало. А в челябинском СИЗО-3, где я три раза был на пересылке, давали белый хлеб. И это был самый лучший хлеб из всех учреждений, в которых я был".

"Москва – богатый город". Еда в СИЗО

И Мария, и Иван Асташин часть времени за решеткой провели в московских СИЗО. Оба говорят, что еда там скудная, но это компенсируется возможностью получать посылки, передачи и даже заказывать еду – что доступно, конечно, только для тех, у кого есть поддержка с воли.

"Считали, что в Москве, в принципе, у большинства осужденных и подследственных есть поддержка, поэтому зачем заморачиваться на изготовление баланды? – рассказывает Мария о московском СИЗО-6. – Поэтому такой скудный баланды, как в "шестерке", я больше нигде не припомню".

"Во-первых, Москва богатый город, – говорит Асташин. – И плюс там нет лимита на заказы через интернет-магазин, на посылки тоже нет лимита. Многие питаются по большей части тем, что в передачах получают или через интернет. В таких условиях тебе на эту баланду жаловаться особо и нет смысла. Плюс в то время в этом СИЗО почти в каждой камере были мобильные телефоны, наркотики. Все там было коррумпировано. Такое сосуществование: сотрудники за деньги тебе что угодно принесут в камеру, а ты, соответственно, не жалуешься, когда приезжают какие-то комиссии. И все довольны".

19-летний Кевин Лик, освобожденный во время обмена российских шпионов и агентов на политзаключенных, с отвращением вспоминает макароны в адыгейском СИЗО: "Вареные, слипшиеся, белого цвета и с самым дешевым маргарином, это было несъедобно вообще". Он рассказывает, что его очень поддерживали передачки от мамы, в том числе доширак (лапша быстрого приготовления), который, в отличие от еды в изоляторе, можно было есть. При росте 190 сантиметров Кевин после освобождения весит 72 килограмма.

Другие заключенные тоже не используют такие категории, как "вкусно" или "невкусно", говоря о еде в СИЗО, только возможно это съесть или невозможно.

Олег Орлов, правозащитник из "Мемориала" с более чем тридцатилетним стажем, хорошо знакомый с условиями в заключении в девяностые и двухтысячные, отмечает в вопросе еды прогресс – но медленный и не везде. "Раньше, действительно, была вот эта отвратительная баланда, которую нельзя есть. Сейчас это тоже бывает регулярно, часто просто выбрасываешь эту пищу, но отдельные блюда бывают даже вкусные в отдельных СИЗО. Подчас, иногда, нередко… Понимаете, именно вот в таких выражениях надо говорить", – рассказывал 71-летний Орлов в интервью "Медиазоне" о собственном тюремном опыте. Правозащитник провел за решеткой пять месяцев и тоже был выслан из России в рамках обмена. В этом же интервью Орлов подчеркивал, как важен доступ к тюремным магазинам и посылки: "При первой же возможности замены этого питания на то, что можно получить через передачу, или через посылку, или покупки в тюремном магазине, любой будет это заменять". По словам правозащитника, чем дальше от Москвы – тем ситуация хуже: где-то тюремные магазины не работают, где-то формально открыты – но в продаже ничего нет.

Мария вспоминает, как в СИЗО было трудно без овощей. Получить их можно только через передачу, которую кто-то должен принести в изолятор: в посылке овощи отправлять нельзя, потому что они могут испортиться.

"На сухарях далеко не уедешь, безумно хочется овощей, я никогда не знала, что может быть действительно ломка, когда так хочется овощей, хоть на стену лезь. [В том, что приносят,] дай бог, чтобы раз в неделю чайная ложка квашеной капусты. Если достанется, это такой праздник!"

Мария отмечает, что женщины в СИЗО и колониях часто остаются без поддержки с воли – и это означает буквально жизнь впроголодь:

"Если у женщины на воле никого нет, то на этой баланде, конечно, не прожить. Потому что это в принципе не съедобно. Даже дело не в том, что не съедобно, как говорится, голод не тетка – и лапти съешь, когда кушать хочется. Но это все настолько скудно, это просто вода вместо супа".

Еще одна группа риска в СИЗО – арестанты с любыми ограничениями по питанию, например вегетарианцы, религиозные люди или те, кто не переносит отдельные продукты. Так, художница Саша Скочиленко, арестованная и осужденная по делу об антивоенных ценниках, рассказывала, что во время заседаний суда по делу ее конвоировали в суд до завтрака, а привозили обратно после ужина – в результате девушка не ела двое суток. У Саши целиакия (непереносимость глютена), ей нельзя употреблять в пищу обычный хлеб и выпечку, макароны, консервы и некоторые другие продукты. Руководство СИЗО решило это проблему, просто не выдавая девушке сухой паек, вместо того, чтобы подготовить специальное питание.

Золотые апельсины. Передачи и покупки

Один из фигурантов политического дела 2010-х Михаил (имя изменено), попавший в СИЗО в Москве в 22 года, побеседовал с Настоящим Временем на условиях сохранения анонимности. Он рассказал, что в изоляторе голодать не приходилось, а вот в колонии было очень сложно: "В лагере это выглядело достаточно ужасно, потому что у большой части людей не было возможности никаких передачек. Им приходилось есть то, что дают. Поэтому люди, которые питались исключительно на кухне, выглядели плохо. Это пища, которая плохо усваивается, плохо переваривается".

Иван Асташин сидел в ИК-17 в Красноярске дважды – в 2012-2014 годах и в конце срока, в 2019-2020 годах: "Там в баланде мяса я вообще почти не видел. Хотя в самой зоне был свинарник, где выращивали свиней на мясо. Но это копченое мясо, сало продавалось в магазине. Я так понимаю, там такая целая индустрия, администрация мухлевала. Там еще была опция что-то заказывать – курицу гриль, фрукты, овощи, – лимита не было. Сахар нельзя было получать в посылках или в передачах, и в обычном магазине его тоже не было. А через эту систему можно было заказать сахар, но там пачка стоила 160 рублей, это 2019-2020 год. Тогда раза в два меньше сахар стоил на самом деле".

В колониях и СИЗО заключенные могут получать продукты и вещи первой необходимости несколькими путями: посылки, передачи, заказы через интернет-магазин, покупки в ларьке. В московских СИЗО есть опция заказать готовые блюда из тюремного ресторана под названием "Сидим Едим".

В СИЗО можно передать 30 килограммов в месяц – считаются как обычные передачи, так и заказы через интернет-магазин. Посылки и все купленное заключенным на личные деньги не включаются в эти 30 кг, но вес посылок ограничен. Кроме того, при себе можно хранить максимум 50 килограммов – сюда входят и вещи, и книги, и продукты, то есть все, кроме документов. Для беременных и женщин, с которыми в СИЗО находятся дети младше трех лет, лимита нет.

В колонии максимальный вес одной передачи и посылки составляет 20 килограммов, бандероли – пять. Количество передач и посылок в мужских колониях зависит от вида режима и условий отбывания наказания; в женских колониях оно не ограничено. Проверить лимиты посылок можно по таблице, которую сделали активисты "Открытого пространства".

Также у заключенных есть лицевой счет, который можно пополнять с воли, чтобы человек мог оплачивать покупки в ларьке, интернет-магазине или ресторане. Такие покупки не проходят жесткого контроля – сигареты не ломают, в отличие от сигарет в передаче, еда не измельчается.

В таких магазинах часто завышены цены при скудном ассортименте, говорит Мария: "На то и расчет: платите за все свои грехи. Там обычно печенье, сухари, если очень сильно повезет, можно раздобыть какую-то колбасу. Но ее привозят всегда очень мало, на всех не хватает. За полгода как я сидела в колонии, я только один раз попала на творог".

В магазинах на территории колоний в разных частях России цены могут существенно отличаться. Но составить представление о том, насколько они могут быть выше, можно, изучив тюремные онлайн-магазины, например официальный магазин ФСИН "Зона-Маг" или интернет-магазин "Передай в СИЗО". Так, редис в "Зона-Маг" летом 2024 года можно было заказать за 133 рубля за полкилограмма (для сравнения, в "Пятерочке" он стоил 110 рублей), а в "Передай в СИЗО" – 385 рублей. Апельсины в тюремных онлайн-магазинах стоили от 213 до 585 рублей за килограмм (в "Пятерочке" на воле – 112 рублей). Помидоры черри – 170-180 рублей за 250 граммов (вместо 55 рублей в обычном магазине). (Курс валют летом 2024 года – около ста рублей за доллар).

Заключенные рассказывают, что из купленных в ларьках или полученных в передачах продуктов иногда получается даже что-то приготовить – хотя в местах заключения почти нет посуды в свободном доступе и нельзя воспользоваться плитой.

"Например, хочется сделать нормальный суп, но нет ни плиты, ни кастрюли. Есть кипятильник, в том же магазине можно купить пластиковое ведро. И вот в пластиковом ведре кипятильником варят суп. Ножей нет, но если коррумпированные сотрудники – они могут принести нож. Если нет, можно самому заточить алюминиевую ложку или еще какой-то предмет. Когда ты сидишь в четырех стенах неделями, месяцами, заключенные находят выходы и что-то готовят. В лагерях, в колониях несколько проще. В Красноярске ИК-17 в отрядах стояли микроволновки. А в Норильской колонии стояли прямо плиты. Правда, в 2018 году там запретили стальную посуду, и забрали все кастрюльки и сковородки. Плита есть, а готовить на ней особо не в чем", – рассказывает Иван Асташин.

Политзаключенный Михаил вспоминает, как в его колонии смастерили плитку и пользовались ей, пока ее не отобрали во время обыска:

"Берут кипятильник, как-то раскрывают и делают из этого кипятильника плиту самодельную. У нас был была плитка, мы этой плиткой пользовались, берегли ее, дорожили ей, прятали, а потом у нас ее забрали. Но пользовались ей не все, потому что не всем было из чего готовить".

Мария говорит, что у нее получалось готовить только в СИЗО – в женских колониях проблема не только в отсутствии плиты, но и в ненормированной изматывающей работе, в основном на швейном производстве (об эксплуатации труда женщин-заключенных подробно рассказывала, в частности, Надежда Толоконникова из Pussy Riot).

"В СИЗО много личного времени. Оно всегда чем-то занято, но оно личное, оно наше, – говорит Мария. – Если есть возможность с воли заказать кочан капусты, хотя бы одну луковицу, свеклу и одну морковку, уже можно сварить целый тазик борща. Все это мелко режется. Мы брали большую пластиковую миску или маленький тазик – и опускаешь кипятильник внутрь. Вода закипает, все это дело бросаешь, и оно несколько часов варится, томится. И что удивительно: вот эта еда из тазика, приготовленная кипятильником, была в сотни раз вкуснее, чем та баланда, которой нас кормили со столовой".

Наказания и пытки

Если заключенный попадает из обычных условий содержания в изоляторе или колонии в ШИЗО (штрафной изолятор) вместо трудностей с едой его ждет существование впроголодь или условия, близкие к пыткам, сообщают сами заключенные и их адвокаты. О том, что происходит с человеком в ШИЗО, стало подробно известно благодаря политзаключенным, которые писали об этом в письмах и говорили и говорят в судах: антифашисту Виктору Филинкову, осужденному по делу "Сети", депутату Алексею Горинову, приговоренному по статье о "фейках" об армии", и политику Алексею Навальному. До своей гибели в колонии на Крайнем Севере 16 февраля 2024 года Алексей Навальный провел в ШИЗО – камере-одиночке со множеством ограничений – 295 дней, его помещали туда 27 раз.

"Водворенным в штрафной изолятор запрещаются свидания, телефонные разговоры, приобретение продуктов питания, получение посылок, передач и бандеролей", – объяснял "Новой газете" адвокат Константин Кудряшов. "То, что называют едой, приносят три раза в день. Но она часто негорячая и несъедобная", – комментировала питание в ШИЗО для того же издания адвокат Ирина Бирюкова.

Сотрудники колоний вводят для "оштрафованных" и дополнительные ограничения: тому же Навальному давали на еду всего десять минут. Кроме того, рассказывал политик, выпуская его на несколько дней, а затем снова отправляя в ШИЗО, администрация колонии ИК-6 во Владимирской области делала следующее: он заказывал продукты, пока был в обычных условиях, но приносили ему их, когда он уже был в одиночке, где посылки не положены. Еду Навальному показывали – а затем уничтожали:

"Выглядит это так. Открывается дверь. Там мент с пакетом: "Навальный, получите купленные продукты. Так, яйца вареные, распишитесь. Мы их выкидываем, срок годности истекает. Смотрите, картофель еще у вас и рис. Утилизируем. Завтра испортится. Оу! Это у вас булка? На праздник купили? Шикарно живете. Распишитесь тут за получение булочки, а тут за ее уничтожение. Скоропортящийся продукт!"

Правозащитники отмечают, что многократные отправки в ШИЗО – это способ давления на политических заключенных, который российские власти все чаще применяют в последние годы. Так, в 2023 году проект "ОВД-Инфо" зафиксировал отправку в ШИЗО 49 человек, осужденных по политическим мотивам, – в среднем на 17 дней. Фигуранты дел "Хизб-ут-Тахрир" Теймур Абдуллаев и Муслим Алиев провели в ШИЗО более ста дней. По несколько раз помещали в штрафные изоляторы осужденных за антивоенные высказывания: политиков Илью Яшина и Владимира Кара-Мурзу (оба на свободе после обмена), Алексея Горинова и журналистку Марию Пономаренко и многих других.

Заключенные, у которых, в отличие от политических, нет более или менее постоянной связи с защитниками и семьей через письма и свидания, в колониях и СИЗО подвергаются не только давлению, но и физическим пыткам. Так, в 2021 году стало известно о систематических пытках в СИЗО-1 в Иркутске, где работники ФСИН и сотрудничающие с ними заключенные (так называемые разработчики) пытали людей. Несколько заключенных стали после этих пыток инвалидами, несколько человек погибли. Людей насиловали шваброй, ставили на "растяжку", прижигали кипятильником, а также использовали в качестве пытки насильственную кормежку. Бывший заключенный Муслим Беличков в интервью Кавказ.Реалиям рассказывал: "Ужасное я вам скажу: там мусульман кормили свиньей. Сначала привязывали, потом пихали в рот свинину и скотчем заклеивали рот, чтобы человек прожевал и проглотил эту свинину".

Один из сотрудников "Руси сидящей", в прошлом осужденный, в разговоре с Настоящим Временем описывает еще один вид пыток: заключенных заставляют есть из посуды, которой пользовались заключенные из касты "опущенных" или "обиженных". (Так называют людей, подвергшихся изнасилованию либо другим видам унижения в местах лишения свободы, это низшая каста в тюремной иерархии. За прикосновение к вещам или еде этих людей заключенный также считается "опущенным" и подвергается насилию; формально подобные порядки запрещены в местах заключения, но на практике существуют при попустительстве сотрудников ФСИН и делают жизнь таких заключенных невыносимой.) Эту посуду в тюрьме называют "келешованной". Собеседник рассказывает, что эту пытку применяли к нему в Кирове:

"В кировском СИЗО, транзитном, через которое очень много идет транзита, это узловая станция, там келешованная посуда. Вот ты приезжаешь в кировское СИЗО, на время транзита у тебя все изымается на хранение. Тебе подают тарелку супа, тарелку макарон, ложку, но хлеб отдают в руки. Кто хочет кушать, тот кушает, но он едет дальше петухом. Либо в "красные" уходит, в козлы. Кто более-менее адекватный и кто себя уважает, то тот кушает один хлеб. На такой пересылке можно побыть сутки, можно три дня, а можно задержаться, например, на три месяца. И ты кушаешь три раза в день по 180 грамм хлеба".

После выхода из колонии, где его регулярно отправляли в ШИЗО и приносили еду в такой посуде, заключенный весил 73 килограмма (его нормальный вес – 115 килограммов). Он ел только хлеб и пил жидкости.

Бывший заключенный Руслан Сулейманов в 2018 году рассказал "Новой газете", что в СИЗО-1 Омска заключенных заставляли есть гречневую кашу с "келешованной" ложки. Отказавшихся избивали и насиловали, засовывая кашу в задний проход.

Правозащитники и адвокаты не могут получить почти никакой достоверной информации о том, в каких условиях в колониях и СИЗО на территории России находятся взятые в плен украинские военные и похищенные в Украине гражданские лица. По свидетельствам выходящих на волю заключенных, права украинцев в неволе нарушаются постоянно, к ним применяют физическое насилие. Обменянные на российских военных украинцы выходят из колоний истощенными и рассказывают о голоде.

После тюрьмы

Летом 2024 года Иван Асташин, проект "Зона солидарности", который он курирует, и местная ячейка ФАС ("Феминистского антивоенного сопротивления") провели в Гамбурге Chifir Party. Пришедшие на мероприятие могли выпить чифира, попробовать тюремный торт "Коряк", написать письма политзаключенным и больше узнать о жизни людей в тюрьме. Скоро подобное мероприятие пройдет в Берлине.

"Захотелось поделиться с теми, кому небезразлична судьба российских политзаключенных, тем, чем скрашивают свои будние арестанты в российских тюрьмах, – говорит Иван. – Одна из достаточно уникальных и на свободе почти неизвестных вещей – это чифир. Берется очень много заварки, граммов 30 или даже 50 на литр, и получается такой напиток очень своеобразный, который арестанты пьют и по всяким праздникам, и по каким-то значимым поводам – день рождения, или когда человек приехал с этапа, или освобождается. Во-первых, чифир согревает, бодрит. Во-вторых, он объединяет людей: арестанты собираются кругом, чтобы его пить, и сразу начинается какое-то общение". (Также чифир может оказывать психостимулирующее действие и вызывать побочные эффекты – от проблем с зубами и кишечником до проблем с сосудами и тахикардии.)

Мероприятия вроде Chifir Party – редкий случай, когда прошедшие через колонии люди готовы добровольно возвращаться к тюремной еде или воспоминаниям о ней.

"Того, чем кормят в тюрьме, на свободе, к счастью, нет. Конечно, есть какой-то триггер – например, когда кто-то говорит про перловку. Я объективно понимаю, что перловку можно и вкусно приготовить, но само это слово и представление сразу отталкивает меня. Или, например, популярное тюремное блюдо – это картошка с капустой, часто она имеет еще такой неприятный запах. Заключенные это называют "бикус". Есть такое оригинальное блюдо – бигус, которое, естественно, совсем по-другому выглядит. Когда моя знакомая упомянула, что она хочет приготовить бигус, я ужаснулся сперва", – рассказывает Иван Асташин.

Мария вспоминает, что первым блюдом, приготовленным ею на воле, был овощной салат. "Я поела в колонии этих каш, этих борщей, этих супов – и я на воле за два год даже ложки не съела каши и ложки не съела супа".

Кевин Лик, как и другие освобожденные во время обмена в августе 2024-го, сразу после прибытия в Германию оказался в больнице в городе Кобленц. Там у политзаключенных взяли анализы и у всех обнаружили дефицит витамина D. У Лика нашли и другие проблемы со здоровьем: "У меня начались воспалительные процессы щитовидной железы. Когда я спросил, с чем это связано, ответили, что, возможно, со стрессом и с питанием". Что съел первым после освобождения, Кевин не запомнил, но запомнил ощущение: "Нормальная еда очень большую доставляла радость. Вообще без разницы какая".