По данным правозащитников, на территории Сирии и Ирака находятся свыше пяти тысяч женщин и детей боевиков экстремистской группировки "Исламское государство" (ИГ). Значительное количество из них составляют российские граждане, в частности, выходцы из Северного Кавказа.
С лета 2017 года, когда ИГ потерпел поражение в своей самопровозглашенной столице - иракском Мосуле – российские власти стали активно заниматься возвращением домой членов семей боевиков (СМИ сообщали, что под прикрытием детей и женщин Россия спасает своих шпионов из экстремистской организации). Но внезапно процесс прекратился.
Версия первая: готовились к футболу
Как рассказали "Кавказ.Реалии" родственники, ожидающие дочерей и внуков в родном Дагестане, пауза длится уже более полугода – кстати, как раз после обещания Путина "их не бросить".
"Дети, когда их вывозили в зоны конфликтов, не принимали решения о том, чтоб туда уехать. И мы не можем, не имеем права их там бросить", - заявлял президент в декабре
Поначалу родные полагали, что приостановка связана с подготовкой к проведению Чемпионата мира по футболу в России – дескать, чиновники заняты и у них нет времени заниматься возвращением детей экстремистов. Однако чемпионат закончился, а прогресса в деле всё нет.
Версия вторая: Россия не хочет платить
Чеченская правозащитница Хеда Саратова возлагает вину на иракскую сторону – мол, слишком много денег просит Багдад у России.
"В российском МИДе нам сказали, что иракская сторона запрашивает 6 тысяч долларов за каждого ребенка за то, что содержали их восемь месяцев в приюте", - рассказала Саратова на недавней встрече с родственниками оставшихся в Ираке женщин.
Версия третья: обида и месть
Но, согласно ее данным, дело не только в деньгах. Просто иракцы обижены и отказываются содействовать возвращению россиян.
"Иракский дипломат по имени Хусейн нам заявил: мы не обязаны возвращать ваших детей. И мы не будем вам помогать. Потому что вы уничтожили нашу историю, страну", - пояснила Саратова.
Версия четвертая: Россия боится
Между тем российские власти даже не делают официальных комментариев относительно того, когда возобновится процесс, столь важный для тысяч жителей страны, чьи родственники продолжают томиться в Ираке.
В этом некоторые из ожидающих усматривают нежелание властей возвращать "неугодных". Ведь у чиновников есть очевидные причины сомневаться в политической ориентации бывших жен боевиков, "непатриотов" и "террористов", отмечают матери и бабушки в беседе с "Кавказ.Реалии".
Так, в декабре 2017 года директор ФСБ Александр Бортников заявлял, что возвращение в Россию "бывших участников незаконных вооруженных формирований из стран Ближнего Востока" представляет для страны "реальную опасность".
Вместе с тем родные подчеркивают, что "многих потащили мужья, братья, отцы" и "женщины там не вовсе воевали, а сидели с детьми".
"Думаю, где сейчас валяются его кости?"
Одна из наших собеседниц живет в дагестанском Избербаше и тешит себя мыслью о скорой встрече с тремя внуками. Бабушка оформила на себя опекунство детей - они находятся в иракской тюрьме с матерью.
Сын женщины, которая попросила не называть имён ее родных, погиб на сирийско-иракской границе. Охранял нефтяные вышки, а не воевал, поясняет она в беседе с "Кавказ.Реалии".
"Я не хочу думать, что сын погиб, - говорит мать, еле сдерживая слезы. - Хочу, чтобы он живой был. Поэтому не устроила тазият (место, где выражают соболезнование – ред.). Хожу на свадьбы. Делаю вид, как будто ничего не случилось. Зато прихожу домой и реву… Думаю, где сейчас валяются его кости? Иногда ругаю его…".
Со слов матери, сын всегда был лидером. Увлекался подводным плаванием. Занимался риелторством, борьбой. Сочинял стихи. Искал справедливости. На этой почве у парня даже были конфликты с представителями из мэрии.
Сын не всегда был религиозным, вспоминает мать. Как-то резко проявился у него интерес к исламу. И вдруг заявил, что хочет стать имамом и поедет за религиозным знанием в Турцию. Так и сделал. Поехал вместе с женой и детьми. Но вернулись они уже через несколько дней. А когда они вторично решил поехать туда, мать спрятала загранпаспорта, почуяв неладное. Но сыну все же удалось выманить их.
Мать говорит, что до сих пор не может понять, что заставило ее сына поехать на войну в чужую страну. Единственное, что она допускает, это обостренное чувство справедливости сына, который хотел заступиться за единоверцев.
