В середине марта в Румынии при попытке пересечения границы была задержана 36-летняя уроженка Чечни Амина Гериханова, которая вместе с сыном бежала от войны в Украине. Выяснилось, что российские силовики обвинили ее в участии в боевых действиях на территории Сирии – именно на этом основании ее разыскивали по линии Интерпола.
Гериханову поместили в следственный изолятор, а ее сына – в приют, откуда его забрали родственники. 8 сентября суд в Сучаве освободил беженку из-под стражи, но ее перевезли в закрытый лагерь в городе Рэдэуци, где Гериханова ожидает решения Европейского суда по правам человека по делу об экстрадиции. На время разбирательства суд запретил отправлять ее в Россию, где Герихановой, по ее словам, грозят пытки и смерть.
В интервью Кавказ.Реалии она впервые рассказала о попытках чеченских силовиков сделать из нее "шахидку", об условиях содержания под арестом в Румынии и возможных последствиях экстрадиции в Россию. По словам беженки, у нее нет полной информации по ее делу и перспективы освобождения ей по-прежнему неясны.
– Расскажите об обстоятельствах вашего ареста.
– Я ехала из Львова в Турцию транзитом через Румынию. На пропускном пункте Сирет на румынской границе меня вывели из автобуса и два часа допрашивали. Потом вместе с сыном сняли с рейса, продолжали обыскивать мои вещи. Я никогда не видела, чтобы так досконально проверяли вещи: каждый шов, каждую строчку одежды, все игрушки ребенка. Когда они увидели в рюкзаке у ребенка деревянный ножик, стали многозначительно переглядываться. Я объясняла, что это всего лишь игрушка, спрашивала, разве ваши дети не играют?
После обыска пограничная полиция взяла меня под стражу и, не сказав, куда везет, доставила в прокуратуру.
– Вам объяснили причины задержания?
– По дороге я несколько раз спрашивала: "В чем проблема?" Румыны не понимали меня, но слово "проблема" они знают. Мне никто не отвечал. Потом пришла переводчица, говорящая на украинском. Я им не владею в совершенстве, но с горем пополам поняла ее и узнала, что меня изолируют "до выяснения обстоятельств". Я возмутилась: "Это чужая страна, я не могу оставить своего ребенка одного, почему со мной так поступают?"
Сын заснул, пока шел обыск, и я боялась, что у него будет стресс, когда проснется, а меня нет рядом. Они пригрозили, что если я не поеду добровольно, меня увезут насильно. Пришлось согласиться, я хотела показать, что не чувствую себя ни в чем виноватой. Только в прокуратуре в Сучаве я узнала, что Россия ищет меня через Интерпол, что меня обвиняют в особо тяжком преступлении по делу, открытому в Чечне. По этим обвинениям мне грозит от десяти до двадцати лет лишения свободы. Следствие в России утверждает, что я воевала в Сирии все эти годы, вплоть до дня моего задержания. Якобы я солдат сирийской армии, снабжаю боевиков оружием и боеприпасами, учу их воевать… Столько фантастики! Из прокуратуры меня увезли в "арест-центр", изолятор в Сучаве, оформили и оставили на ночь, а наутро я уже предстала перед судом. Меня отправили под арест.
– Расскажите о себе, откуда вы родом?
– Из Чеченской республики, город Грозный, которую я считаю Ичкерией (непризнанная республика. – Прим. ред.), а город – Джохаром (название Грозного в 1998–2000 годах. – Прим. ред.). Я росла и училась там, работала бухгалтером и делопроизводителем, успела поработать методистом по прикладной механике в Нефтяном институте. Потом училась в вузе на юриста, но так и не защитила диплом. Я вышла замуж в 2012 году и после этого не работала.
– Чеченские силовики преследовали вашего супруга и вас. Расскажите об этом.
– Вскоре после свадьбы моего мужа похитили силовики из-за его религиозной одежды. Он укорачивал штаны и носил длинную рубашку, как носят салафиты, и тюбетейку – его могли схватить посреди улицы и затолкать в полицейскую машину. В то время в Чечне активно преследовали бородатых мужчин, из-за этого его несколько раз забирали в отделение. Однажды, когда он был в поездке со своей второй женой, его вновь похитили кадыровцы и очень сильно избили. Били пластиковой бутылкой с водой так, чтобы не оставлять синяков, чтобы он ничего не смог доказать.
Я провела 11 суток в камере, где находились еще 20 человек. На допросах меня постоянно били
Стало понятно, что нам не дадут спокойно жить, мама попросила его уехать. Кадыровцы могли в любой момент подбросить ему запрещенный предмет и посадить, а потом бы он "пропал без вести", как это нередко бывает в Чечне. Муж улетел в Турцию, мне с ребенком для выезда надо было оформить заграничные паспорта.
Пока я разбиралась с документами, к мужу в Турцию поехала третья супруга, оттуда она двинулась в Сирию, забрав с собой его паспорт и телефон, он вынужден был поехать за ней. В итоге им понравилось в Сирии, они остались там. А когда активизировались боевые действия, они уже не смогли выехать. В то время надо было платить большие деньги за безопасный выезд в Турцию, денег у них не было.
1 марта 2019 года мой муж погиб при ударе ракеты. Жена с детьми выжила и попала в закрытый лагерь. Там в плену томятся уже много лет тысячи женщин и детей со всего мира.
– Вам удалось попасть в Турцию?
– В мае 2015 года мы со второй женой моего мужа нашли недорогие билеты из Минвод до Стамбула. Но у трапа самолета нас развернули пограничники и увели на допрос в разные кабинеты. Якобы у них была информация, что мы летим в Сирию. Наши загранпаспорта аннулировали, нас заставляли отказаться от полета. Но мы уже успели сдать багаж! Я как могла, отстаивала свои права, но самолет улетел без нас, а мы вернулись в Чеченскую республику. Спустя пару дней ко мне приехал сотрудник ФСБ с местным оперуполномоченным, устроили допрос, потом периодически вызывали в Старопромысловский РОВД Грозного для новых допросов. Они шли в нерабочее время в почти пустом здании.
22 октября 2015 меня похитили кадыровцы. Я провела одиннадцать суток в камере, где находились еще двадцать человек. На допросах меня постоянно били. После освобождения меня снова вызвали в полицию. Девять часов подряд пытали током так, что я не успевала дышать. Вечером выпустили, но объяснили, что от меня ждут доносительства на моих знакомых, которые хотят уехать из Чечни. Надо было сообщать, кто, куда, зачем едет. Также полицейские сказали, что мне привезут пояс смертника, а я должна буду взять его и следовать их инструкциям. Я подумала, что это может быть провокация – имитация теракта, чтобы "нейтрализовать бандитку". Я решила уехать.
Мы с сыном провели месяц в Ставрополе, а потом родственники передали, что моей семье угрожают кадыровцы. Я решила покинуть страну. В конце августа 2016 года я приехала в Украину и вплоть до начала войны не покидала ее. После [вторжения российской армии] я решила уехать во Львов, чтобы переждать боевые действия, но многие мои друзья и знакомые временно перебрались в Турцию, я решила ехать туда. На границе с Румынией, как вы знаете, меня арестовали.
– Где вы находитесь сейчас? Каковы бытовые условия?
– Сейчас я нахожусь в городе Рэдэуци, в миграционном лагере, в специально оборудованном закрытом помещении. По сути, это одиночная камера с решетками и маленьким двориком, окруженным колючей проволокой. Условия ужасные, если учесть, что это Европа. Это очень грязное место. Ужасно воняло, в туалете на полу были фекалии и грязная бумага, извините за подробности. Когда меня сюда привезли, я несколько дней плакала, потому что не могла смириться с происходящим.
Администрация [учреждения] долго не разрешала выдавать мне бытовую химию для уборки, я получила ее после жалобы в суд. Сейчас раз в день дают средство и быстро забирают. Я еле оттерла кафель. Наверное, даже на войне мне было бы морально легче, чем здесь. Мне было очень холодно, я с трудом переношу холод – к счастью, выдали обогреватель. По ночам я почти не могу спать из-за тараканов и клопов. Я их даже на своей подушке ловила! Лишь под утро мне удается немного задремать и у меня не получается нормально высыпаться. Из-за этого страдает моя нервная система.
Еще у меня строгое ограничение на пользование телефоном – двадцать минут в день. Я не могу нормально связаться ни с юристами, ни с адвокатами, ни с переводчиками, ни с правозащитными организациями, не могу отвечать на звонки. Чтобы защититься от преследования, мне нужно поддерживать связь с разными людьми, но времени не хватает. К тому же здесь проблема с интернетом, он может внезапно пропасть.
– А питание? Вам хватает еды?
– Меня хорошо кормят. Мне не разрешают готовить на кухне – "в целях безопасности", не позволяют пользоваться кухонными приборами. Вместо этого заказывают еду из ресторана, питание хорошее. Сотрудники лагеря то и дело напоминают, что я "представляю опасность национального уровня". Поэтому я лишена и других элементарных удобств, например, мне не разрешают пользоваться иголкой для починки одежды и утюгом для глажки.
Мне даже не дают мою косметичку в целях безопасности, потому что там лежат пилочка, кусачки для ногтей и зеркало. Мне выдают ее по специальной просьбе и тут же забирают после короткого использования. Мои украшения тоже находятся у администрации лагеря. Почему нельзя их оставить мне? А деньги? Почему они тоже у руководства?
Мне даже не хотели выдавать вешалки для одежды из-за того, что там железный крючок! Лишь на днях я с большим трудом этого добилась, принесли две штуки. Я не знаю, что, по мнению администрации, я могу сделать с этим крючком. Если они думают, что я на нем повешусь, то глубоко заблуждаются. В моей камере масса возможностей причинить себе вред и без этого, зачем мне это делать?
– Как вы проводите свободное время?
Этот лагерь и угроза депортации серьезно пошатнули мое здоровье, никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо
– По моей просьбе мне выдали карандаши и краски, я люблю рисовать. Я могу беспрепятственно молиться. Здесь есть литература, но нет книг на русском языке, только на украинском, но я с трудом на нем читаю. Могу написать заявление, если мне нужно. От администрации лагеря я тоже получаю документы и могу их изучать. Получить что-то извне, даже от посетителей, – уже проблема и волокита с администрацией.
– Вам предоставляют медицинскую помощь?
– Да, но здесь маленький город и круг специалистов ограничен. Я занимаюсь натуропатией, не принимаю аптечные лекарства, и мне не позволяют обратиться к врачам нужного профиля, говорят, что их не найти ближе Бухареста. Думала, что в Европе есть право и возможность выбрать специалиста, но в изоляции моя проблема не решается, а состояние не улучшается без нужных консультаций и средств.
Этот лагерь и угроза депортации серьезно пошатнули мое здоровье, никогда в жизни я не чувствовала себя так плохо. До лагеря я шесть месяцев сидела в изоляторе, но даже там не было такой угнетенности. Даже моя судебная переводчица подтвердила, что там я чувствовала себя относительно спокойно, а лагерь на меня пагубно влияет. Здесь сплошные негативные эмоции, стресс, депрессия. Мне даже стыдно все это говорить, я не думала, что это когда-нибудь меня коснется. Я убеждена, что меня держат в заключении безосновательно и незаконно.
– Как вы справляетесь с ситуацией морально?
– Я урывками держу связь с врачами, к которым обращаюсь уже давно. Они помогают мне стабилизировать психоэмоциональное состояние. Я с ними консультируюсь и сама работаю над собой. И у меня есть моя религия, которая служит мне защитой.
– Вам позволяют свидания?
– Когда я написала заявление в администрацию лагеря, что хочу встретиться с журналисткой, которая ко мне приехала, директор сказал, что не может это одобрить, нужно писать письмо его начальнику в Бухарест. Но и там не разрешили. Якобы со мной могут встречаться только адвокаты или родственники. Конечно, я негодовала – это нормальная реакция на столь пренебрежительное отношение. Но на меня так дико смотрели, как будто у меня нет причин для возмущения.
– Знали ли вы после ареста, что вас поддерживают соотечественники, живущие в других странах Европы?
– Сидя в изоляторе, я ничего не знала, у меня не было никакого доступа к информации. Меня это сильно пугало. Интернета не было, в камере стоял только железный телефон, с которого я могла звонить на мобильные номера. Потом мне разрешили звонить, я связалась со знакомыми: много времени на разговоры у меня не было, но мне передали, что обо мне говорят, что проводят митинги за мое освобождение. Я в курсе, что обо мне пишут, но не могу все прочесть. На свободе прочитаю.
– Что вы думаете о причинах преследования вас Румынией?
– Судя по всему, здесь хотят, чтобы я отсюда уехала, но не хотят освобождать согласно закону. Я подала прошение о политическом убежище в Румынии, но получила два отказа. Будет апелляция в Румынии, и если снова откажут, я обжалую это в Европейском суде по правам человека.
Перед тем, как суд освободил меня из тюрьмы после полугода заключения, служба безопасности Румынии что-то обо мне написала. Ссылаясь на их справку, прокурор снова ходатайствовал изолировать меня и поэтому меня поместили в лагерь, а не отпустили на волю.
– Что вам угрожает в случае высылки в Россию?
– Из Москвы румынскому следствию ответили, что никто не будет ущемлять мои права. Я не верю России, потому что они не соблюдают свои же законы. Дело открыто в Чеченской республике, меня отправят в Грозный. Даже если я просто окажусь на территории России и об этом узнают чеченские силовики, они до меня доберутся – ни следствия, ни суда не будет.
Если меня решат посадить, то сначала жестоко запытают. Если от пыток я умру, меня тихо закопают и скажут, что сбежала. Если выживу, заставят подписать самооговор и посадят в тюрьму, как написано в обвинении, максимально на двадцать лет. Или отвезут в лес, оденут в определенную одежду, положат рядом оружие и сделают из меня террористку посмертно. "Еще один шайтан", как они выражаются.
– Какие шаги по своей защите вы предпринимаете сейчас?
– Я хочу спокойно, без ограничения времени поговорить с переводчиком и адвокатом. Даже из изолятора мне позволялось звонить столько, сколько я хочу и когда хочу, вплоть до девяти вечера. А здесь не дают, хотя это не тюрьма. Я хочу беспрепятственный доступ к моему телефону.
Если меня решат посадить, то сначала жестоко запытают
С тех пор, как меня арестовали, я видела своего румынского адвоката всего два раза в суде. Когда я была в изоляторе, мне говорили, что она с кем-то встречается по моему делу, но со мной она по этому поводу не говорила, не посещала меня. Юрист от правозащитной организации Amnesty International собирал пакет документов для подачи в ЕСПЧ по моему делу, он писал моему адвокату запросы, но она их игнорировала.
Я уже две недели прошу руководство лагеря организовать мне звонок адвокату, но так и не смогла поговорить с ней, хотя ей платят деньги за работу со мной. При этом я не могу нанять адвоката, которого хочу, а могу лишь выбрать из списка лицензированных юристов, которые имеют допуск к "секретным опасным делам", к каковым приписали и мой кейс. Ни в Рэдэуци, ни в Сучаве нет таких адвокатов. Только в Бухаресте, в семи часах езды от моего лагеря.
В последний раз я возмутилась в суде, и мне адвокат сказала: "Амина, не веди себя так, судьям это не нравится". Но я убеждена, что у меня нормальная реакция на несправедливость и абсурд. И это я еще себя очень культурно веду для тех обстоятельств, в которые попала не по своей воле.
***
Как рассказал Кавказ.Реалии представитель Amnesty International, сейчас для Герихановой важно добиться успеха в ЕСПЧ, чтобы предотвратить возвращение в Россию.
"В качестве альтернативы румынское правительство может остановить это прямо сейчас, отказав в экстрадиции в Россию или предоставив ей убежище, о котором она ходатайствовала", – сказал собеседник.
Поддержку Герихановой оказывает также чеченская правозащитная ассоциация "Вайфонд", которая одной из первых сообщила о ее задержании. На протяжении нескольких месяцев уроженцы Чечни в разных городах Европы проводят пикеты и митинги в поддержку беженки и требуют отпустить ее на свободу.
Накануне освобождения Амины Герихановой потребовал и премьер-министр правительства Ичкерии за рубежом Ахмед Закаев. Он обратился к властям Евросоюза и заявил, что ее незаконно арестовали по ложным обвинениям, и потребовал отпустить ее с правом выехать в третью страну.
Форум