12 июля мировой судья 101-го участка Центрального района Сочи приговорил президента "Южного правозащитного центра" Семена Симонова к 250 часам обязательных работ за "злостное уклонение от исполнения судебного решения". Речь идет о штрафе в 300 тысяч, наложенном на организацию за отказ от добровольной регистрации в качестве "иностранного агента". Симонов и его адвокат настаивают – оштрафовано юридическое лицо, а не его президент.
Общественная организация признана "иностранным агентом" в конце 2016 года и вскоре оштрафована за то, что не созналась в этом самостоятельно. Необходимыми для признания политической деятельностью Минюст счел доклад "Правовое положение людей без гражданства – жителей Большого Сочи" и кампанию "Гражданин и полиция", а иностранным финансированием – зарубежный гонорар за разработку сайта и компенсацию стоимости билетов в Москву. У "Южного правозащитного центра" не было средств на оплату штрафа – в пользу Российской Федерации отошли лежавшие на счету последние 304 рубля. Исполнительное производство должны были закрыть по истечении срока давности, однако суд счел: формально организация не закрывалась, хотя фактически не работала и не получала средств.
В интервью Кавказ.Реалии Семен Симонов рассказал об этом деле, ситуации с гражданским обществом и о том, почему законодательство об "иностранных агентах" вредит России.
– Вам грозило до двух лет лишения свободы. Суд приговорил к 250 часам обязательных работ. Для вас стало неожиданным, что приговор не связан с реальным сроком?
– Думаю, максимальное наказание по этой статье мне дать не могли, поскольку я ранее не привлекался к уголовной ответственности. За исключением этого дела у меня никогда не было административных протоколов, нет отрицательных характеристик. Вероятность реального лишения свободы сходила на нет. Но гособвинитель запросил максимальное в данных обстоятельствах наказание – 480 часов обязательных работ.
Приговор не вступил в законную силу и, надеюсь, апелляция отменит его или оправдав меня, или направив дело на новое рассмотрение.
– Как в целом проходило судебное разбирательство?
– Несмотря на то, что процесс, разумеется, не содержал гостайну или другие сведения, которые могли бы сделать его закрытым, в суд не допустили журналистов и общественников, запретили вести видеосъемку.
Мне достоверно известно, что налоговая инспекция проводила в отношении "Южного правозащитного центра" камеральную проверку, но в материалах дела она отсутствует. Представитель инспекции сообщила, что проверяла другое юридическое лицо, а нас захватила "случайно". Попросили суд запросить материалы проверки, которые могли бы подтвердить финансовое положение нашей организации. Из ФНС пришло письмо, что данные материалы отсутствуют, причем нам не ответили, проходила проверка или нет. Повторно запрашивать суд не стал.
Но и без этих документов защита предоставила немало доказательств отсутствия возможности заплатить этот штраф. У организации нет недвижимости и других активов, серьезных оборотов по счету. Штраф наложен на юридическое лицо, а не на меня как должностное или обычного человека. Неоднократно как президент я оплачивал административные штрафы за невозможность исполнить решение суда. Сейчас же меня привлекли за это к ответственности повторно. Даже в материалах дела и в процессе должником называли почему-то меня, хотя штраф наложен на организацию.
– Семен, расскажите о работе "Южного правозащитного центра". Чем вы занимались?
– Мы вели мониторинг и гражданский контроль работы органов власти, просветительскую деятельность, оказывали правовую помощь.
Одним из востребованных направлений стала поддержка людей, оказавшихся в сложной правовой ситуации – мигрантов, беженцев, людей без гражданства и депортируемых. В начале 1990-х годов в Сочи бежали от войны сотни абхазских грузин. Десятилетиями они живут с паспортами СССР, застряв, как герой Тома Хэнкса в фильме "Терминал", в неопределенном правовом статусе.
Оставаясь невидимым для государства, они лишены всех социальных прав. Они неофициально подрабатывают на рынках и стройках, не могут получить бесплатную медицинскую помощь и положенную пенсию. Мы помогали им оформлять документы.
Перед Олимпиадой в Сочи работал временный пункт содержания иностранцев, подлежащих выдворению и депортации. К нам часто обращались находившиеся там граждане республик Закавказья, Украины, Средней Азии, которые месяцами не могли попасть на родину даже при возможности самостоятельно купить туда билет. После Игр-2014 остро встал вопрос с обманутыми иностранными рабочими, которых подрядчики олимпийской стройки "кинули" с зарплатой, а зачастую и вовсе выдавали органами власти для депортации из страны.
– В процессе вы и ваш адвокат Александр Попков подчеркивали политический характер уголовного преследования. Почему власти захотели расквитаться с организацией? Где вы перешли им дорогу?
– Думаю, дело не в конкретных действиях нашего центра, а в том, что нынешняя власть хочет тотально контролировать в регионе любую гражданскую активность. Если организация или отдельные активисты полностью самостоятельны, на них сложно повлиять, начинают препятствовать работе.
Власть хочет тотально контролировать в регионе любую гражданскую активность
Уже в самом слове "правозащита" заложена защита человека от государства. А это значит, что общественники начинают разбираться – как работают органы власти, нарушают ли они закон или нет. Проводят исследования и расследования, предают эту информацию огласке. В отличие от правоохранительных и надзорных органов, правозащитники не могут вносить представления, как-то наказывать за нарушения, единственный действенный инструмент – раскрывать полученную информацию российской и международной общественности. И уже общество с помощью своих инструментов может повлиять на ситуацию.
– При этом, насколько я знаю, "Южный правозащитный центр" достаточно тесно сотрудничал с местными отделами полиции.
– С 2012 года мы проводим ежегодный общественный мониторинг работы полиции. Органы МВД взаимодействовали с нами, часто откликались на рекомендации, однако не обходилось и без сложностей.
Знаете, я не могу описать это сотрудничество одной фразой, сказав, что все было хорошо или, наоборот, плохо. В разное время, при разных начальниках УВД ситуация с открытостью сочинской полиции была разной. Повторюсь, иногда на наши замечания реагировали конструктивно и живо, иногда ситуация становилась только хуже. Но диалог, во всяком случае, был.
– Что принципиально изменилось в вашей работе после получения статуса "иностранный агент"?
– Нас включили в реестр в декабре 2016 года, "иностранным агентом" организация пробыла всего год. Когда это произошло, были закрыты все ресурсы, прекращена деятельность, поскольку мы не хотели дать повод для новых штрафов и дальнейшего преследования. Более того, в какой-то момент пришли к мысли о ликвидации организации. Нас в этом даже поддержала налоговая служба. Затем власти приняли решение о блокировке счета правозащитного центра и запрете на любые регистрационные действия.
Мои коллеги и я продолжаем работу. Нам все равно, занимаемся ли правозащитой сами по себе или от лица организации. Единственное, что статус юридического лица давал больше возможностей.
После сюжета кто-то из знакомых подумал, что меня уже посадили, другие – что посадят в ближайшее время
Что касается меня лично, статус руководителя организации – "иностранного агента" никак не сказался. Зато негативными– оказались последствия сюжета местной телекомпании, назвавшей репортаж из зала суда (когда правозащитный центр признали иноагентом) "Правозащитник из Сочи Семен Симонов оказался на скамье подсудимых", хотя в процессе я был только представителем привлекаемого юридического лица, а не подсудимым. После сюжета кто-то из знакомых подумал, что меня уже посадили, другие – что посадят в ближайшее время, раз телевидение об этом говорит.
– Вы продолжаете общественную работу. Насколько она возможна в нынешних условиях? Поддержку Фонда президентских грантов или субсидии для НКО администрации Краснодарского края вы вряд ли получите. Зарубежные гранты сейчас приравнены к измене родине.
– Конечно, работать сейчас намного сложнее. Но буду искать возможности. В данный момент сложно сказать что-то конкретнее.
– Хорошо. Вернемся к вашему уголовному преследованию. Внимание международных правозащитных организаций, представителей ООН и Евросоюза как-то повлияло на объективность процесса?
– Многие обращались в суд с просьбой присутствовать на заседаниях в качестве наблюдателей, призывали сделать их открытыми. Такой возможности им не предоставили.
Если говорить про меня, внимание оказалось важным именно как моральная поддержка. Благодаря тому, что люди из разных стран, со всей России, сами сочинцы писали письма и сообщения в соцсетях, интересовались делом при личных встречах, поддержали, я спокойно перенес это преследование и сейчас, когда приговор вынесен, не намерен сворачивать правозащитную деятельность.
– И давайте подытожим: что теряет российское государство от такого репрессивного законодательства в отношении некоммерческих организаций?
– Прежде всего, теряет сами эффективные НКО. Которые могли бы взять на себя решение проблем и вопросов, недорабатываемых государством. Например, благотворительные фонды оказывают социальную поддержку, образовательные – повышают компетенцию граждан, правозащитные указывают на системные проблемы в органах власти, мешающие людям нормально жить. Чтобы получать такую неоценимую помощь от некоммерческого сектора, нужно с ним вести диалог. И желательно не с позиции силы.
Любая публичная деятельность приравнена к политической
Благодаря закону об "иностранных агентах" любая публичная деятельность приравнена к политической. Например, зоозащитники просят мэра выделить участок под строительство собачьего приюта. А так как наше законодательство расширенно включает в политическую деятельность любые "публичные обращения к государственным органам, органам местного самоуправления, их должностным лицам", инициатива зоозащитников становится таковой. Если на банковскую карту создателей приюта сделают перевод, например, из Украины, они имеют все шансы стать "иностранным агентом". Но это же абсурд, никакого отношения к реальной политической деятельности просьба к мэру не имеет.
То же самое с иностранным финансированием. Если некоммерческие организации привлекают ресурсы для положительных изменений в своей стране, государство должно поддерживать это. Речь же идет о дополнительном финансировании на просвещение, решение социальных проблем, правозащиту – то, что делает жизнь населения лучше.
***
Порядка 15 общественных организаций направляли в суд Сочи ходатайства с просьбой сделать открытым судебный процесс над "Южным правозащитным центром". Среди них правозащитный центр "Мемориал" (российские власти внесли "Мемориал" в список "иностранных агентов", "Мемориал" с этим не согласился. – Прим. ред.), Human Rights Watch, Московская Хельсинкская группа, специальная докладчица ООН по положению правозащитников Мэри Лолор, комиссар Совета Европы по правам человека Дуня Миятович.
Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.
