6 марта 2018 года в Сирии при заходе на посадку на аэродром Хмеймим разбился самолет АН-26 с 39 российскими военнослужащими. Расследование уголовного дела по факту крушения идет до сих пор. Среди погибших был 33-летний прапорщик, техник роты управления войсковой части 74268 Николай Григоров. В Пскове у Николая остались жена и сын. Военные чиновники отказываются платить семье повышенную пенсию, потому что Григоров – не ветеран боевых действий. Рапорт для получения этого звания должен был написать сам погибший солдат.
"Оцепили кладбище, забрали телефон"
На могиле 33-летнего десантника-техника взвода узла связи Николая Григорова еще нет памятника – только деревянный крест с надетым на перекладину голубым беретом. У подножия креста лежит флаг ВДВ и сидит плюшевый бегемот в тельняшке. На одной из частей оградки – кованый парашют и знаменитое "Никто кроме нас". Григоров похоронен совсем рядом с Леонидом Кичаткиным и Александром Осиповым, которые погибли на востоке Украины в 2014 году. Об их смерти тогда написал политик Лев Шлосберг и поплатился – его избили неизвестные.
С погибшими десантниками Николая Григорова роднят не только общая дивизия и смерть в официально "мирное для страны время": их и хоронили одинаково секретно.
– Сначала в военной части планировали прощание, а потом в последний момент все переиграли и сразу на кладбище поехали. Оцепление везде было, чтобы журналисты не прошли, и телефоны забирали, фотографировать нам ничего не давали. Думаю, это все, чтобы шума не было лишнего: самолет разбился перед выборами и 39 человек сразу погибли. Похороны были 10 марта, а 18-го выбирали президента, – предполагает вдова Наталья Григорова.
Она рассказывает, что ее супругу отказали даже в прощальном салюте – не хотели стрелять в воздух на кладбище, потому что он не офицер, а простой прапорщик.
– Но он за Путина, за Родину, за ВДВ постоянно был! У нас как сын родился в 2014-м, так он уехал в Крым, медаль у него "За боевые отличия". Это уже когда в Белгороде они стояли. У него была машина связная, и он с этой машиной всегда первый улетал и последним приезжал. И с 2013 года по 2018 год я его не видела почти, он во всех командировках был, везде! – с надрывом рассказывает Наталья Григорова.
Она признается, что пережить эти похороны в режиме строгой секретности ей помогли только друзья мужа из роты.
– Они не прошли мимо, с сердцем подошли ко всему, несли гроб на плечах до могилы, потом меня поддерживали. Они же собирали деньги на доску мемориальную в военную часть, сами заказывали. И сейчас они со мной, очень достойные люди, – гордится она сослуживцами мужа.
За похороны, которые обещало взять на себя государство, ей пришлось самой заплатить 72 тысячи рублей. Наталья предполагает, что военные просто забыли про это обязательство. Через несколько месяцев, когда она пришла в себя и начала возмущаться, сослуживцы в части собрали деньги.
После гибели супруга Наталья получала много письменных соболезнований от официальных структур. Главнокомандующий ВДВ генерал-полковник Сердюков писал ей, что Николай Григоров "честно и с достоинством выполнял воинский долг", начальник оперативного штаба Гордюшов сообщал, что ее муж "с решением спецзадач справился в полном объеме", командир 76-й дивизии Игорь Каплий подчеркивал, что смерть Григорова была связана с выполнением обязанностей военной службы. Но, несмотря на все эти заверения, в извещении о смерти (одном из главных документов при оформлении пособий по потере кормильца. – РС) о том, что Николай погиб при исполнении, не было ни слова.
Извещение о смерти в новой редакции
– Мне сначала написали, что просто погиб, не указали, что при исполнении и в авиакатастрофе, второй раз переписывали через несколько дней. А без этой бумаги нам никуда. А тогда все решали с похоронами так быстро. Ну и конечно, состояние у меня какое? Никакое! В тот момент я была готова написать завещание и подписать на всех, – вспоминает вдова Наталья.
После смерти супруга она осталась одна с двумя детьми. Старшей дочери Саше от первого брака на тот момент было 17 лет, их общему с Николаем сыну Олегу 4 года исполнилось через 11 дней после гибели отца.
– И дочь любил, воспитывал, как свою. И сына очень любил, но из-за службы ни на одном дне рождения у него не был. В марте мне сказал: "Всё, я сейчас в первый самолёт сяду – и успею на день рождения. И буду переводиться по службе в другое направление, чтобы с вами чаще быть". Обещал мне, и, представляете, 8 марта… Подарок такой… Гроб закрытый, посмотреть не дали, я потом добивалась экспертизы, чтобы фотографии прислали, – еле сдерживается, чтобы не заплакать, Наталья.
Страховку за погибшего Николая Григорова государство поделило между матерью прапорщика, вдовой и сыном. У Олега Григорова два с половиной миллиона лежат на личном счету, воспользоваться ими он сможет после совершеннолетия. Собственную часть Наталья потратила на оплату кредитов и долгов, которые остались после мужа. "Разъясняем, что долги входят в состав наследственного имущества и наследники несут ответственность по долгам", – значилось в официальном уведомлении от нотариуса, которое пришло на домашний адрес семьи Григоровых.
У Николая и Натальи была военная ипотека – 2 500 000 рублей. По закону "О накопительно-ипотечной системе жилищного обеспечения военнослужащих" (№117-ФЗ) вдова имела право на дополнительные средства – деньги, которые мог бы накопить ее супруг, если бы продолжал служить до конца контракта. Тот у него был заключен до 50 лет, раньше на военную пенсию Николай Григоров и не собирался – ему нравилась служба.
– Мне выдали 1 890 000 рублей этих дополнительных средств. Но нужны были два с половиной миллиона рублей плюс проценты, которые насчитал банк за то время пока я ждала эти "допы", около 150 000 рублей. То есть при оформлении они даже не обратили внимания на эту разницу, – удивляется Наталья. – "Допы" должны были выплатить в течение трёх месяцев, но что-то с бумагами напутали, и только спустя полгода деньги пришли.
Тогда она не стала разбираться и доплатила недостающую сумму из страховки, но теперь жалеет.
Военная пенсия у Натальи – 11 300 рублей. Ее будут платить, пока сыну не исполнится 8 лет при условии, что Наталья работает официально. У маленького Олега сумма пенсии такая же, плюс надбавка в 5800 рублей за несовместимую с жизнью военную травму, которую получил отец. Чтобы доказать, что травма была именно военной, проводили специальную экспертизу. Наталья тогда, воспользовавшись случаем, и попросила у следователя фото, ведь гроб на прощании открыть не позволили.
"А сейчас закопали и забыли"
Чтобы не одной переживать горе, Наталья по фамилиям из списка, который появился в интернете уже через час после крушения, в соцсетях нашла других вдов, у которых мужья разбились в том самолете над базой в Хмеймиме. Они познакомились и создали общую группу поддержки.
– Если б не они, я бы сошла с ума, – признается Наталья. – Нам вместе легче.
Параллельно в той группе зашел разговор и о материальных проблемах.
– Оказалось, что у нас страна одна, а законы разные. У кого-то одни выплаты, у кого-то другие, и пошли вопросы по удостоверениям к военкомату, – говорит Наталья.
У одной из женщин было удостоверение вдовы ветерана боевых действий. Она рассказала остальным, что такой статус дает право на повышенную на треть военную пенсию и ряд льгот. Действительно, в пункте "г" части 1 ст. 45 закона Российской Федерации от 12.02.1993 года N 4468-1 "О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу" предусмотрена повышенная на 32 процента пенсия по случаю потери кормильца семье погибшего ветерана боевых действий. Но по приказу министра обороны солдат непосредственно сам должен подать командованию рапорт на получение удостоверения ветерана.
– Когда я пришла писать заявление в военкомат, мне сказали: "Выйдите вон и выкиньте эту бумагу. Сколько ходило до вас и сколько еще будет ходить, толку от этого все равно никакого не будет", – говорит Наталья.
Для официального ответа военные чиновники нашли более вежливые слова. "Повышение пенсии, установленное пунктом "г" статьи 45 Федерального закона "О пенсионном обеспечении…", носит личностный характер и применяется по смыслу данной статьи к самим ветеранам боевых действий. То есть статусом ветерана боевых действий должен обладать сам получатель пенсии", – написал вдове военный комиссар Пскова и Псковского района Валерий Дмитриев.
– Мне сейчас уже принципиально этого статуса добиться, чтобы знали все. Ведь он за Путина, за эту родину, за ВДВ постоянно был. Вечно эти флаги у него. Он весь был в этом. А сейчас такое отношение к нам. Он из двенадцати месяцев три, дай бог, полных был дома. Мне обидно, что человек был за родину, за Россию, постоянно об этом говорил, а сейчас – закопали и забыли. И я теперь маюсь, мучаюсь, – с горечью произносит вдова.
"Вас и так всем обеспечили!"
Ей отказывают не только в повышенной пенсии за разбившегося в Сирии мужа, но и в компенсации неиспользованных супругом выходных.
– Собрала для финуправления (Управление финансового обеспечения Минобороны РФ по Псковской и Новгородской областям. – РС) документы, чтобы доказать, что он не покидал территорию Сирии ни на день. Уже спрашивала их прямо: "А вам не хватит выписки из Латакии, что гроб с телом вывезли в Москву?" Не хватит, ответили, – разводит руками женщина.
В военной части рапорт на получение компенсации ей подписали, но у финуправления было другое мнение.
– Они мне прислали ответ на трех листах. И основная причина отказа, что он погиб и не может своей рукой рапорт написать, якобы только так можно эти деньги получить. Приехал живой – получил, нет – никто не получит, – объясняет Наталья.
Она признается, что в военных структурах на вдов погибших в Сирии солдат очень сильно давят и фактически ругают за то, что те борются за свои права и память о мужьях.
– Мне в военкомате сказали: "Мы тут все вдовы и за 9 тысяч 700 рублей работаем, а вы получаете пенсию в 30 тысяч рублей (общая сумма пенсий Натальи и сына Олега по потере кормильца. – РС) и все еще жалуетесь!" Но у меня муж был за Россию, грозился развестись, если не проголосую за Путина на выборах. Как это получается: человек за родину жизнь отдал, а ветеранское получить не может посмертно? – возмущается Наталья.
Вместе с другими вдовами она постоянно писала обращения во всевозможные инстанции. Минобороны среагировало почти через год – 22 марта 2019 года женщинам предложили за три часа собраться в Москву. Так они попали на брифинг в Военно-политическое управление вооруженных сил РФ.
– Все наши вопросы там попытались записать, чтобы уменьшить накал. А за столом сказали: "Что вы ходите везде, требуете непонятно что, вас и так всем обеспечили!" А когда одна из вдов спросила про налог, который ей пришел на ипотеку, женщина из департамента жилищного спросила: "Вы что, сюда побираться приехали?" – рассказывает Наталья.
По ее словам, после той московской встречи проблемы не решились, а на местах все только усложнилось.
– После этого в военкоматах, когда узнали, стали давить на то, что "вам с нами работать еще", и все такое прочее. Конечно, теперь все и боятся, – говорит Наталья Григорова.
Несмотря на упреки чиновников, она через суд будет добиваться посмертного статуса для мужа и льгот для сына. Первое заседание по делу состоялось уже 23 апреля. Сдаваться Наталья не привыкла. И одна важная для нее победа уже случилась: недавно она наконец-то смогла получить нательный крест супруга, который тот никогда не снимал.
– С июня до октября через нашу часть я пыталась получить крестик. А мне говорили: "Зачем тебе это надо? Крестик – ничего страшного, если потерялся". А потом я позвонила следователю, который ведет это уголовное дело (о крушении самолета) в Южном военном округе, и попросила помочь. Он через три недели выяснил, что вещи в Сирии, где-то в камере хранения. И крестик мне прислали по секретной почте в наш военно-следственный комитет. Когда пришла забирать, все спрашивали, как мне это удалось. А потому что все сама, официальные запросы подавать бесполезно – никто не ответит. А я не могла так оставить и забыть этот крест, – с нажимом произносит Наталья.
Людмила Савицкая, "Радио Свобода"
