Самое волшебное здание во всей Махачкале – дом 28 по улице Буйнакского. Горожане называют его «кораблем».

Сбоку проступает облупленными буквами слово «Сказка». Над ней – дверь, которая открывается в никуда – то ли в воздух, то ли в четвертое измерение. А измерений тут явно больше, чем снаружи. Дом выглядит двухэтажным, но стоит войти, и вы увидите то ли четыре, то ли пять этажей, громоздящихся друг на друга, как на картинах Эшера. Но этого мало. «Каюты» жильцов внутри тоже нередко поделены на уровни. Дети спят наверху, взрослые – внизу. Поэтому точное число ярусов установить решительно невозможно.

О каютах речь зашла не случайно. Махачкалинцы прозвали это здание «дом-корабль». По легенде (едва ли верной, зато красивой) его построил в 1901 персидский капитан. Он так тосковал по морю, что даже свой особняк спроектировал в виде большого корабля с рубками, переборками и шаткими трапами.

Снаружи сходство с судном не столь разительно – мешают не слишком законные балкончики, пристройки и салон красоты, почти сросшийся с магазином алкоголя. Хотя человек с воображением разглядит в них спасательные шлюпки и приставшие к днищу полипы. Но стоит взглянуть изнутри огромного трюма – и вы явственно увидите над собой сужающуюся к носу палубу, обрамленную рядом иллюминаторов.

Переборки покрыты загадочными письменами – от пресловутого АУЕ до стихов. На разноцветной стене – незаконченный адрес: Америка, США, Калифорния .

Днище вот-вот даст течь, и команда дружно ругает начальство верфи, не способное залатать ни единой пробоины. Порой вода хлюпает и вздыхает в старых трубах так, что кажется: в борта дома бьются волны открытого океана.

Под стать кораблю и пестрая команда. Каждая рубка живет своей жизнью, и в то же время на виду у всех, как в огромной коммуналке. Вот прошел, пошатываясь от невидимой качки, дюжий матрос, который вполне мог служить под началом Джона Сильвера. А за переборкой мать пытается накормить обедом дочку-подростка, но та отказывается – Рамадан.

Даже старые пираты здесь не верят, что женщины на корабле приносят несчастье. Наоборот, в шатких условиях бесконечного плавания они чудом обеспечивают домашний уют в своем крохотном и хрупком мирке.

А где женщины, там и дети. Корабль – или, скорее, ковчег – наполняют то смех, то плач.

Порой жильцов угрожают выселить, а дом – «реконструировать» до неузнаваемости, но эти угрозы перекатываются через палубу и уходят без следа, а странный ковчег, одновременно и уродливый, и прекрасный, еще плывет. Должно быть, когда-то потоп иссякнет, матрос капитана Сильвера закричит «Земля!», из двери не то на втором, не то на третьем этаже – той самой, что открывается в никуда – опустится трап, и долгое плавание дома-корабля закончится у счастливых берегов.